Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.

конструктора» заказа и во главе их были поставлены главные конструкторы,

каждый по своей СУ. Эти титулы не нравились Сергееву, почему он и

выступал против, так как до этого Главный конструктор был только он.

Административно перестройка помогла, главный конструктор заказа стал

отвечать за его успех а, значит, и заниматься сроками. Квалификации

комплексников это, к сожалению, не повысило, так что основной объем не

приборной разработки остался за теоретиками, которые продолжали (вместе с

комплексниками) выдавать прибористам технические задания на их приборы и

разрабатывать программы их проверок.

Создание и производство конкретной аппаратуры требует для этого конкретных

и толковых людей, непорядочные люди сравнительно редко бывают толковыми,

поэтому большинство технических руководителей в целом соответствовали

своим должностям, и в организации существовала нормальная рабочая

обстановка. Я, конечно, лишен возможности рассказать обо всех

самоотверженных специалистах, чьим трудом и создавались сложнейшие в

мире СУ МБР и ракет-носителей, но их у нас было большинство.

Конечно, все хорошими быть не могут, и на общем фоне выделялось два

руководителя весьма высокого ранга, чья порядочность (и умение работать)

были ниже всякой критики. Для справедливости я их назову, правда, полностью

не указывая фамилии, ведь у них есть семьи. Работники ОКБ без труда поймут,

о ком идет речь, а для остальных читателей фамилии роли не играют.

67

Во–первых, как и следовало ожидать при советской системе, это заместитель

генерального директора по кадрам В.П.С-ко. Как часто случается, обком партии

назначил на это место своего бывшего инструктора. О знаниях нашей техники и

говорить не приходится, но хоть не мешать он мог. Но не тут-то было.

Главным для него было ощущение власти над зависящими от него людьми, и он

построил (при полном согласии Сергеева) такую систему, что все работники от

него зависели. Для иллюстрации творимых им безобразий приведу несколько

примеров.

Естественно, в многотысячном коллективе при существовавшей «регулярности»

движения городского электротранспорта, опоздания были довольно

распространены. В любой другой организации кабинщицы, выдававшие

пропуска для прохода, ограничивались записью опоздавших и их списки

передавали табельщицам, чтобы те сообщали начальникам отделений. Конечно,

находились люди, опаздывающие регулярно, с ними их начальники беседовали

или принимали какие-то административные меры. Но это в любой другой

организации, а у нас это превращалось в форменное издевательство над

сотрудником. Человек, опоздавший даже на одну минуту, на предприятие

пройти не мог, а следовал в приемную этого самого С-ко. Там собирались все

опоздавшие и в порядке очереди (на что уходила уже не одна минута, а десятки)

следовали в его кабинет, где писали письменное объяснение причин опоздания

и

выслушивали

длинную

нотацию

о

недопустимости

опозданий,

сопровождавшуюся угрозами, что это может повлиять на его перемещение по

должности, сроки очередного отпуска и пр. Только после «собеседования» ему

выдавалась специальная справка, вернувшись с которой на проходную, он

получал свой пропуск. Тратились на это не минуты, а часы, зато садизм С-ко

был удовлетворен. Процедура была настолько унизительной, что один из

сотрудников нашего отделения чтобы избежать ее, перебегал улицу перед

едущим транспортом и погиб под колесами.

Процедура выпрашивания разрешений была бесконечной. Если начальник

отделения хотел переместить человека на другую должность, он лично

отправлялся к С-ко в назначенное тем время и обращался с просьбой. Следовал

ответ: «мы изучим этот вопрос». Спустя некоторое время давалось устное

согласие, после чего начальник уже с характеристикой на перемещаемого,

подписанной «треугольником», вторично отправлялся на прием в тот же

кабинет и вторично беседовал. И думаете, это – все? Как бы не так. Только

после этого сотрудник, которого переводили, например, с должности техника на

должность старшего техника уже лично в назначенное ему время шел к В.П.

(для чего ему выписывали специальную бумагу) и с ним беседовал САМ.

Теперь оставалось ждать, когда выйдет приказ, который должен был подписать

уже не С-ко, а Сергеев, и только после этого происходило повышение. Если

сотруднику требовалось взять отпуск на день или больше для решения каких-

либо вопросов дома, он писал на имя того же С-ко заявление, на котором

расписывались все его начальники вплоть до начальника отделения,

68

записывался на прием к В.П. и приходил просить о разрешении о временном

отсутствии на работе. Аналогично нужно было поступать, если возникала

необходимость перенести время отпуска. Я долго и нудно обо всем этом пишу,

чтобы было понятно, в каких условиях работали специалисты, создающие СУ

новых МБР. Читать и то надоело, а работать в таких условиях?

Второй пример, естественно, зам. Сергеева по «режиму». Долгое время вплоть

до снятия с работы самого В.Г., этот «кгбист» Г.А.Г-ев издевался над

сотрудниками.

Он постоянно запугивал Сергеева вмешательством «органов», которым до всего

этого не было никакого дела. В отличие от С-ко, Г-вым двигал не садизм, а

страх. Он был действующим офицером КГБ, т.е. ему шел положенный оклад и

все прочие льготы и преимущества, но на работу он приходил в ОКБ. Будучи

абсолютно невежественным человеком, он был уверен, что откуда-то из

Москвы к нам поступают огромные государственные секреты, с которыми мы

непонятно для него что-то делаем, все время пытаясь их разгласить. То

обстоятельство, что секреты создают наши сотрудники в ходе выполнения

служебных обязанностей, он понять не мог. Свою главную задачу он видел в

том, чтобы воспрепятствовать разглашению. Для этого записывались на

магнитофон (были специальные люди) телефонные разговоры с другими

городами и для возможности их «деятельности», был запрещен автоматический

набор другого города (только заказ через местную АТС), постоянно

устраивались проверки каждого листика в портфеле сотрудника и целый ряд

подобных абсурдов. Толку от этого никакого не было. Но по любому, даже

мельчайшему, «нарушению», сотрудника приглашали к Г-ву, где проводилась

беседа (с последующим представлением письменного объяснения) в лучших

формах допросов КГБ. После этого, как правило, следовал приказ по

предприятию с объявлением выговора или снятием допуска, что означало