Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.

Так как первостепенная важность 15А14 никем не оспаривалась (включая и

Минобороны и наше министерство), все согласились, что сначала мы будем

делать ее СУ, а потом уже – СУ 15А30.

59

Мы оказались разработчиками сразу двух СУ двух важнейших советских МБР и

постарались максимально унифицировать эту работу, просто как способ

собственного выживания, но все же по математическому обеспечению

пришлось делать две разных системы, так как ракеты-то были разные.

Работы по созданию СУ 15А14 оказались очень сложными. Это была первая

наша СУ такого типа, так что методика разработки делалась вместе с самой

разработкой. Это была первая для нас МБР с РГЧ, так что и здесь все вопросы

были новыми. Конструкция самой головной части оказалась весьма сложной и

плохо учитывающей возможности СУ, боевые блоки (их ведь было 10),

размещались в два яруса на так называемых «пантографах» и «перевертышах»,

их нужно было отвести за поле конструкции платформы и очень аккуратно

отделить от ракеты, чтобы не ухудшить точность стрельбы. Алгоритмы такого

разведения делала, конечно, лаборатория Батаева. Аппаратуру, необходимую

для отработки программ БЦВМ (это ведь не наземная универсальная машина),

тоже пришлось изобретать и у нас на заводе изготавливать.

Работы по бортовому программированию и определили сроки создания СУ.

Остальные разработчики ракетного комплекса докладывали, что у них все в

порядке, и они нас ждут, так как все знали, что бортовой программы еще нет.

Потом выяснилось, что это не так, и что у всех достаточно еще и своих дел, но

это все потом.

Для создания бортовой программы 15А14 мы потратили невероятно много сил и

нервов, причем все это сопровождалось постоянными комиссиями на самом

высоком уровне, задававшими один и тот же вопрос: когда будет и почему до

сих пор нет, хотя сроки, заданные постановлением ЦК КПСС, уже истекли. В

ответ на робкие попытки сказать, что мы делаем эту работу впервые и еще

плохо ощущаем необходимые сроки, мы слышали в ответ поучения:

«руководить – значит предвидеть» и т.п.

Но все же мы сделали эту программу и провели первый пуск ракеты, кстати,

неудачный из-за плохой работы завода №586, который долгое время не

переставал нас торопить, утверждая, что ракета стоит готовая и ждет только СУ.

Пока разворачивались пуски 15А14, мы, не переводя дыхание, переключили все

наше оборудование на разработку СУ ракеты 15А30, где нас подгонял уже не

ЦК, а собственное министерство, чем особенно увлекался заместитель

Министра, которому мы были непосредственно подчинены. Человек он был

абсолютно невежественный в вопросах БЦВМ и их программирования, но

руководил, причем дело доходило до анекдотов. Однажды по поручению

Министра он выехал в Свердловск, где разрабатывалась тоже цифровая СУ для

МБР на подводной лодке. Свердловские коллеги не успевали (проблема

создания математического обеспечения остро стояла и у них), зам. Министра

приехал их ускорять. На его стандартный вопрос, когда будут готовы приборы,

последовал ответ, что приборы готовы, но нет программ. Он немедленно заявил,

так в чем дело, сядьте и за ночь напишите, и чтобы утром машина с приборами

уехала в Миас к разработчикам ракеты. До готовности летной программы

60

свердловчанам оставалось не менее года напряженной работы, но зам. министра

разницы между словами «программа БЦВМ» и, например, «программа КПСС»

не понимал. Вот на таком уровне нами руководили. Единственное, что

регулярно делал этот чиновник, он каждое утро звонил мне и спрашивал, где же

летная программа 15А30, так как ему нужно докладывать министру. Мои

попытки объяснить, что дело не в одном дне и даже не в одной неделе,

вызывали руководящее раздражение и каждодневную угрозу, что вот сейчас он

пойдет к министру по поводу моего снятия с работы за срыв сроков. Он пошел и

был неприятно поражен (мне рассказал об этом случайно присутствовавший

при разговоре начальник другого Главка), когда министр задал вопрос, «а кто

сделает вместо Айзенберга бортовую программу, ты что ли?».

Помог мне избежать его постоянных истерик по аппарату ВЧ-связи сам

Челомей, дав согласие, причем лично мне, провести первый пуск с разведением

всех боеголовок в одну цель, что сократило объем программы, и пару месяцев

мы на этом выгадали. За это время мы успели полностью закончить полную

программу БЦВМ, и испытания 15А30, как и 15А14, пошли без задержек с

нашей стороны. Обе ракеты были сданы на вооружение армии, причем в ходе

ЛКИ к программному обеспечению не было ни одной претензии.

На этот раз ни у кого не было сомнений, что именно теоротделение определило

такой полный успех дела. Снова начались награждения, и Сергеев получил (и

стал единственным в Харьковской области обладателем) вторую золотую

медаль Героя соцтруда. Ни о ком другом он даже не вспомнил, не только я, но

никто из сотрудников теоротделения (да и других) никаких высоких наград не

получили. Даже странно, ведь абсолютно все понимали, что основной вклад в

создание СУ с БЦВМ внесло третье отделение, так что можно только

удивляться поведению начальника, твердо уверенного, что награждать всегда

нужно только его. Ничего не получил его первый зам. – директор опытного

завода Борзенко, а также Кривоносов, чье отделение разработало саму БЦВМ по

техническому заданию отдела 35, и все прочие. С созданием 15А14 и 15А30

разработка новых СУ для них не прекратилась ни на один день. Немедленно

была начата модернизация с целью повышения точности, улучшения

эксплуатации и пр.

МБР была в СССР единственным видом оружия, где всегда хотели не отстать от

США. С отставанием в самолетах, военно-морском флоте (включая атомные

подводные лодки) смирились, а об МБР нас постоянно спрашивали, не

получилась ли у нас точность стрельбы хуже американской и подобную ерунду,

так как при термоядерных бомбах это уже не столь принципиально, если,

конечно, речь идет о сравнительно небольшой разнице.

В результате, на место только ставших на вооружение 15А14, 15А15 и 15А30 в

армию стали поступать 15А18, 15А16 и 15А35. Хотя отличия их от предыдущих

были не так велики, как при переходе от 8К67, и большинство бортовой и

наземной аппаратуры было сохранено, все же НИИ-944 заменило

61

гироплатформы на более точные, а мы, как и положено, сделали новое

программное обеспечение, так что нам-то работы хватило.

Обе ракеты (15А18 и 15А35) были сданы на вооружение в 1975г., через два

года после 15А14 и 15А30. На этом с разработкой малых (как считало