Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

— Я служу тебе двадцать лет, Дайнити, — внезапно сказал он.

И понтифик поразился тому, что голос у Вегонабы, оказывается, тяжелый, низкий и без визгливых ноток восторженного щенка.

— И твоему отцу я служил двадцать пять. Я всякого повидал за это время, но никогда мне не было страшно. Нам ведь повезло, государь. Не знаю, насколько ты это ценишь, но нам несказанно повезло в том, что мы родились в Хадрамауте. С нами не воевали, потому что мы нужны всем, и вплоть до вчерашнего дня я был уверен в нашем будущем. Оно было блестящим, оно было завидным. Я многие годы выстраивал основу еще большего процветания. И все рухнуло, в несколько часов рухнуло с треском. Я боюсь, Дайнити.

Вегонаба закрыл лицо руками. И в такой позе сидел несколько долгих минут.

— Я старше тебя на пятнадцать лет, Дайнити. Не очень много, но все же достаточно, чтобы чувствовать ответственность за тебя и твою страну. Я служил тебе с честью, верно?

— Верно, — кивнул понтифик.

— Сейчас я не могу ничего посоветовать. Ты должен решать сам. Я знаю, как тебе будет сложно принимать решение единолично, но нет сейчас в Хадрамауте того человека, который бы посмел вмешаться.

— Почему? — спросил Дайнити немеющими губами.

Он никогда в жизни ничего не решал, только скреплял своей подписью бесчисленные бумаги, в содержании которых практически не разбирался.

— Нет ответа, — прошептал Вегонаба. — Ни на один вопрос из тех, что я задаю себе, нет вразумительного ответа. И я не решаюсь что‑либо посоветовать тебе, государь.

— Тогда выскажи мнение, — потребовал Дайнити Нерай.

— Не призывай на службу ни одного мага. Без них мы еще как‑нибудь обойдемся, с ними — не выживем.

— Неужели так… это… опасно?

— Считай, что история с Йа Тайбрайя — всего лишь досадное недоразумение, предисловие, проба. А вот дальше будет по‑настоящему страшно и опасно.

— Откуда ты сведения взял? — Понтифик напрягся, чтобы четко произнести эту фразу.

Вегонаба горько усмехнулся — он мог бы очень много рассказать своему владыке, да времени почти не осталось.

Хадрамаут, как ни одна другая страна в мире, нуждался в информации. Разумные сановники уже давно поняли, что дороже всего стоят сведения, подчас дороже золота. И очень часто — столько, сколько целая жизнь. Выживает тот, кто располагает информацией, поэтому шпионам и осведомителям платили много. Еще больше платили тем, кого в народе называли Мудрыми — людям, которые располагали информацию в нужном порядке, делали выводы и прогнозы на будущее.

В Хадрамауте издавна не доверяли магам.

— При дворе Колумеллы замешательство — пропал Аджа Экапад, а вместе с ним двести рыцарей, отряженных на поиски какой‑то магической вещи. Тела членов отряда и их командира обнаружили в Сарагане, назревает конфликт.

Понтифик поморщился. Переход к активной жизни оказался болезненным и неприятным.

— Колумелла — это в Аллаэлле? — спросил он, стыдясь впервые собственного незнания.

— Нет, Дайнити, — мягко сказал Вегонаба. — Это король Мерроэ. Аллаэлла западнее и больше, — добавил после паузы.

— Что нам с их споров?

— Еще немного, и Зу‑Л‑Карнайн начнет войну с Мерроэ. Или, во всяком случае, не станет доверять Колумелле. А с севера двигаются войска варвара Самаэля. Очень скоро мир узнает о нем и ужаснется. Я не знаю, кто защитит Хадрамаут в этой войне.

— С Хадрамаутом не воюют! — в ужасе всплеснул руками Дайнити.

— Мир пришел к своему концу, — размеренно и четко сказал Вегонаба. — Наши астрологи, мудрецы и чародеи‑отшельники, жрецы Йа Тайбрайя и Иабарданая — все в один голос твердят, что судьба Арнемвенда взвешена и решена. Никто ни за что не ручается.

— Неужели нет выхода?

— Есть. Не выход, а крохотный шанс, та самая соломинка, за которую цепляется утопающий, — Запретные Земли. Точнее, Повелительница Запретных Земель, Древняя Богиня Истины и Суть Сути, Великая Кахатанна.

— Кто это сказал?

— Все, государь. Древнее предсказание, книга Таабата Шарран, написанная мудрецом и магом Олоруном и не сохранившаяся целиком, гласит, что она сначала уйдет с Арнемвенда, а затем вернется назад — и суть ее станет иной.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Это нужно тебе, Дайнити.

— Вот что. — Понтифик выгрузил свое тело из глубокого кресла и нервно зашагал мимо камина, взад‑вперед.

Вегонаба даже привстал при виде такого зрелища.

— Вот что, советник, — внезапно сказал Дайнити. — Решать все равно тебе. Я слишком глуп и слишком мало знаю о том, что происходит в мире, чтобы доверить мне серьезную работу. Мне жаль и мне очень стыдно, но жалость и сожаление ничего не дают нам. Ты должен попытаться — я понимаю, Вегонаба, как это непросто, — но ты должен попытаться научить меня всему, что я должен был уметь с самого начала… Что с тобой? Ты плачешь?

* * *

Утром следующего дня Нингишзида топтался возле дверей, ведущих в личные покои своей богини, исполненный сомнений и колебаний. Каэтане предстояла очередная дальняя дорога, и он прекрасно понимал, что ей бы хотелось оставить позади себя спокойную страну, решенные проблемы и не волноваться о том, что там происходит ежечасно и ежеминутно. Исходя из этих соображений не стоило бы рассказывать ей о человеке по имени Аннораттха, тем более что и рассказывать‑то было особенно нечего. С другой же стороны, только Каэ и могла полностью разрешить его сомнения, определив, является ли этот странный паломник другом или союзником врага. Пока Нингишзида взвешивал все «за» и «против», Каэ успела уже проснуться, посидеть перед зеркалом в свое удовольствие, одеться и уже выходила из опочивальни, когда натолкнулась на своего верховного жреца.

— Доброе утро! — окликнула она Нингишзиду. — Выкладывай, что тебя терзает и гложет с утра пораньше. Или тревожное выражение твоего лица вызвано видом моей заспанной физиономии? Что случилось?

— Да ничего особенного, — замялся жрец. — Все это мелочи, Каэ, дорогая. Как вам спалось? Как настроение?

— Прекрасное настроение, несмотря на все наши сложности. Ладно, Нингишзида, не томи меня понапрасну. Я же тебя давным‑давно знаю: на тебе большими буквами написано, что тебе нужно со мной посоветоваться, но неловко нагружать делами… А ты об этом забудь. Давай пройдемся к моему любимому фонтану, посидим в парке, музыку послушаем. Заодно ты мне откроешь душу: поведаешь, что тебя, многомудрого и опытного, так взволновало.

— Новый паломник, если он паломник, конечно, — сказал жрец.

Они шли по усыпанной золотистым песком дорожке, которая змеилась между вековыми деревьями. В их тени было сумрачно, сыро и прохладно, словно в лесу.

— Кто таков? — спросила Каэ.

— Некий Аннораттха. Прибыл одновременно с армией скаатов. Что о нем сказать? — умен, искусен, сдержан. Всем нравится, всем полезен, хлопот не доставляет, в Храм Истины не рвется. Непонятно вообще, чего это я к нему прицепился? Но глаз я с него не свожу, даже Агбе попросил приглядывать за ним, когда я в отлучке либо занят. Агбе, как вы знаете, госпожа, крайне ответственный человек и если что пообещал, то обязательно выполняет. И в этом случае он меня не подвел, да только ничего не выяснил. Аннораттха ведет совершенно открытый образ жизни, со всеми общается, ничем лишним не интересуется, ни к чему не присматривается и не приглядывается. И все равно я о нем думать не перестаю.