Алексей Дударев - Белые Россы

— Нет. Спасибо.

— Нельзя. Хорошо. А вы меня можете проводить?

Галюня посмотрела на пьяного мужчину в упор и ничего не ответила.

— Нехорошо, роднуля. Нехорошо оставлять беспомощного человека в беспомощном состоянии… Значит, никак?

— Никак.

— А за сто евро?

Галюня отвернулась.

— Хорошо. Двести.

— Вы серьезно?

— Абсолютно. И кофе в постель… мой. Вместе с шампанским… И машина утром в любой уголок нашей необъятной Родины… Не согласна?

А пятьсот?

— Только деньги вперед.

— Не вопрос.

Русаченко достал из портмоне пять радужных купюр.

— Пересчитай.

Галюня взяла деньги, пересчитала их, переложила в левую руку, а правой отвесила своему шефу звонкую оплеуху.

— Ты что? — засмеялся Русаченко. — Мало, что ли?

— Мало. — Галюня переложила деньги в правую руку, а левой съездила ему еще раз.

— Если мозги отпил, так хоть душу не пропивай. — Скомкала купюры и всунула их в верхний карман пиджака под расстегнутой курткой.

И вышла из троллейбуса.

Троллейбус завыл и покатил дальше по разноцветному городу.

Несколько секунд Русаченко тупо смотрел перед собой, потом достал мобильник, наугад потыкал пальцем по клавишам и сказал радостно:

— Але. А это я номером ошибаюсь… Девушка, меня только что побили… Спасибо. И вас… С наступающим!

Город сиял.

Андрей с большой хозяйственной сумкой шел по предпраздничному городу.

Новогодние елки, мигающие лампочки в витринах, рисованные деды морозы и снегурочки лезли в глаза со всех сторон.

Возле Парка культуры и отдыха Андрею встретилась молодая пара, которая катила перед собой коляску.

В коляске с перебинтованной лапкой, одетый в нарядную собачью жилетку, лежал симпатичный песик.

Андрей даже остановился.

Андрей вошел в здание детского дома, сказал что-то дежурной вахтерше.

Та окликнула одного из воспитанников, который повел Андрея по коридорам.

Снилось черт-те что!

Русаченко спал и видел во сне, что он спит.

У себя дома.

На своей кровати. Сладко спит.

И тут из кухни аист вышел с красными ногами.

Лягушка из пепельницы спрыгнула на пол.

Аист ее долбанул клювом и с удовольствием сожрал, задрав голову к потолку.

С балкона вышел Бодя в пушистой дохе, без штанов и в белых кроссовках.

— Не понял… — сказал он аисту и опять ушел на балкон.

У ног стояла мать-покойница. И плакала.

А возле комода из красного дерева, на котором стоял портрет матери, сидела эта психопатка из троллейбуса.

Она сосредоточенно вязала на спицах детскую пинетку.

Мать поднесла платочек к заплаканным глазам.

Русаченко открыл глаза.

Все исчезло, кроме материнского портрета на комоде.

Ленивый зимний рассвет вползал в комнаты.

На комоде перед портретом матери валялись измятые купюры евро.

В небольшом актовом зале детского дома воспитанники дошкольной группы готовили программу к встрече Нового года.

Песни, танцы, игры.

В зал вошли директор детдома и Андрей. Официантка из столовой на большом подносе несла нарезанный на квадратики сотовый мед и салфетки.

— Елизавета Борисовна, — обратился директор к воспитательнице, — сделайте перерыв…

— Перерыв!

— Здравствуйте, дети!..

— Зра-а-авствуйте!.. — хором ответили малыши.

— А скажите-ка мне, кто это к нам скоро в гости придет?

— Де-ед Моро-оз!

— Правильно. А еще кто?

— Снегурочка.

— Тоже правильно. Так вот, Дед Мороз прислал к нам дедушку Андрея… Помните, он нам яблоки осенью от Деда Мороза привозил…

— Да-а…

— Вот и сейчас он его к нам прислал вместе с гостинцами. Давайте спросим у дедушки Андрея: что ему велел передать нам Дед Мороз?

Андрей вышел вперед и сказал:

— Дед Мороз велел передать вам, чтобы вы хорошо учились, не шалили, слушались своих воспитателей, сказал, что на Новый год придет сам и принесет много гостинцев и подарков… А чтобы вы не заболели к Новому году… Они уже успели покушать?

— Да, Виктор Иванович, мы после обеда.

Андрей повернулся к подносу:

— …чтобы были здоровыми и крепкими, Дедушка Мороз прислал вам вку-усное лекарство… И попросил меня, чтобы я проследил, чтобы вы это лекарство обязательно съели… Ну, кто самый смелый?

— Дедушка Андрей — я! — улыбнулась воспитательница.

— Не-ет, Дед Мороз сказал, что это лекарство только для детишек… Ну…

Подошел щекастый карапуз с кудряшками.

Андрей подал ему соты на салфетке.

— Держи-и… Тебя как звать?

— Анлей Кузинов…

— Те-езка, — Андрей погладил его по кудряшкам.

Воспитательница тут же провела инструктаж, как есть «лекарство».

Следующим подошел стриженый и худющий мальчик с глазами на пол-лица.

Андрей подал ему мед на салфетке, но не погладил.

Тогда пацан наклонил голову, чтобы посланцу Деда Мороза было удобнее.

Андрей понял свое упущение и провел рукой по стриженой голове…

Остальные детдомовцы тоже подходили к Андрею, брали мед и склоняли голову для ласки.

Андрей правой рукой вручал квадратик сотового меда на салфетке, левой гладил.

Что было в его собственных глазах — это надо было видеть…

В кабинете Андрей и директор пили чай с медом.

Хорошо о чем-то говорили.

В это время одна из воспитательниц старалась изо всех сил разнять дерущихся на коридоре двух мальчишек.

— Денис! Прекрати немедленно! Паша! Ты же старше! Что я вам сказала?!

Мальчишки не слушали, «что она им сказала», и продолжали мутузить друг дружку.

Через минуту воспитательница привела Дениса в кабинет директора.

— Вот! — тяжело дыша, сказала она. — Полюбуйтесь, Андрей Федорович, на вашего любимца!

У «любимца» была исцарапана рожа, а под левым глазом занимался фингал.

— Что он натворил? — спросил директор.

— Избил Пашу Коровчука из старшей группы…

— Кто начал?

— Он, — сказала воспитательница. — Чуть глаз не выбил!

— Ты начал? — спросил директор.

— Я, — признался Денис.

— Ну что, Андрей Федорович, — вздохнул директор. — Хорошо, что вы зашли. Разбирайтесь…

— Выходи на коридор, — грозно приказал мальчишке Андрей.

Под лестницей Андрей поставил пацаненка в угол и стал допрашивать:

— Ты чего бандитничаешь?

Денис молчал.

— Я тебя спрашиваю! — повысил голос Андрей.

— Он обзывается.

— Фу ты-ну ты! Обзыва-ается! И за это глаз вышибать?

— За это.

— И кем же он тебя обозвал?

— Не меня. Он мою маму обозвал.

Пауза была. Потом Андрей спросил:

— А что он сказал?

— Я забыл.

— А откуда ты знаешь, что он обозвал?

— А у него глаза были нехорошие. Когда говорил.

— И что, ты всем у кого глаза нехорошие, морду бить собираешься?

— Собираюсь.

— Ух, ты! Дон Кихот нашелся.

— Кто?

— Это я тебя тоже обзываю.