Алексей Дударев - Белые Россы

Алексей ДУДАРЕВ

БЕЛЫЕ РОССЫ

Киноповесть

Зимний лес дремал.

Холмистая прямая дорога рассекала пущу пополам и на горизонте вонзалась в сонное зарево восхода.

Посередине дороги, не торопясь, шел пожилой человек.

Андрей Ходас подбросил в печь дров, посмотрел на огонь и прилег на лежанку.

Рыжие отблески пламени плясали по стене.

На стене в рамке висел портрет отца Федоса Ходаса и под стеклом старые фотографии. Были там и отец с матерью, еще молодые совсем, и сам Андрей со своими братанами Сашкой и Васькой, еще пацанятами, Сашка с автоматом наперевес в солдатской форме, общая фотография со свадьбы Сашки, где Андрей стоит рядом с молодыми вместе со своей бывшей женой Ириной. «Кобра», как ее звал брат Васька.

Тикали старые отцовские часы на стене.

Андрей прикрыл глаза.

И приснился двум людям, находящимся за тысячи километров друг от друга, один и тот же сон:

Бесконечное заснеженное поле.

Из-под снега выступают золотые макушки копен соломы цилиндрической формы.

И на каждой копне по малому ребятенку.

Рябая корова жует солому…

Колодец, из которого струится сизый парок…

И какой-то сумасшедший аист, соорудивший себе гнездо прямо на снегу и беззаботно стоящий в нем, поджав под себя оранжевую правую ногу.

А рядом с аистом стоит очень красивая зрелая женщина, в которой легко можно узнать бывшую жену Андрея, и держит в руках большущий снежок.

И море шумит.

— Андрей… Андрей… — позвала женщина.

И проснулась.

На южном побережье Новой Зеландии шумел океан, а из океана выползал багровый диск солнца.

Мягким колоколом в гостиной пробили часы.

В спальню вошла горничная.

— Доброе утро, леди… Как вы спали?

Горничная отдернула тяжелую бархатную штору, и в спальню хлынуло утро.

— Сана, ты держала когда-нибудь снег в руках? — спросила женщина.

— Нет… — ответила смуглая Сана. — Но думаю, что он холодный и это вредно.

Андрей во сне прошел мимо озябшего аиста, улыбнулся мальчику, который в шортах сидел на копне соломы, погладил корову по спине и зачем-то заглянул в дымящийся колодец.

— Дедуська, дай сладину, — попросил мальчик.

А из колодца послышался глухой голос:

— Андрю-юха-а-а!

Андрей открыл глаза.

Дрова в печи догорали.

— Андрюха! Ходас! — доносилось с улицы.

Андрей подошел к окну, отодвинул занавеску и через заиндевевшее стекло увидел своего бывшего однокашника-односельчанина, а потом и соседа по подъезду Петьку Струка, который безуспешно старался открыть калитку.

— Чего тебе? — спросонья спросил Ходас.

— Чего-чего? В гости пришел… — сообщил Струк. — Здоров! Пенсионеру так крепко дрыхнуть неприлично… Да что это за засов у тебя?

— Сейчас, — Ходас пошел встречать гостя.

Город украшал себя к Новому году.

На Центральной площади уже стоял металлический остов будущей пластмассовой елки.

На улицу Белые Росы падал тихий снег.

Дом № 1 по этой улице переживал свой первый капремонт и был закован в металлические трубчатые леса.

По этим лесам на четвертый этаж с цветами в руке карабкался Артем Ходас, сын Сашки и Верки.

Перекрытия на лесах не везде лежали, и парню приходилось быть местами виртуозом-акробатом и канатоходцем.

В одной из квартир седая старушка на кухне готовила себе кофе.

По лесам мимо ее окна, балансируя, прошел Артем.

Кофе из турки бежал на плиту, а старушка, раскрыв рот, смотрела на незваного гостя за окном.

Артем приложил палец к губам.

Старушка покорно кивнула.

Артем подтянулся и исчез куда-то вверх.

Старушка бросилась к телефону.

Красивая темноволосая Галюня в цветастой пижамке сладко спала в своей комнате.

На город неохотно накатывало зимнее утро.

Мобильный телефон на столике заиграл «грустную канарейку».

Галюня взяла телефон.

— Да… — с закрытыми глазами сказала она.

— Галюня? Это я.

— Чего тебе, Артем?

— Ты не спишь?

— Ну как я могу спать, если с тобой разговариваю? — раздраженно ответила Галюня. — Чего тебе?

— Выгляни из окна на кухне.

— Зачем?

— Ну, я тебя прошу…

— Ой, Тема, ты меня достал…

— Ну, пожалуйста…

— Хорошо…

Галюня лениво выбралась из-под одеяла и, позевывая, пошла на кухню, держа возле уха мобильник.

Машинально включила свет, направилась к окну.

— Ну что? — сказала в мобильник и вдруг в ужасе вскрикнула: — Ой!

Артем висел перед окном кухни, держась правой рукой за перемычку лесов, а левой держал мобильник и букет алых роз.

— Я пришел к тебе с рассветом, рассказать, что солнце встало… — продекламировал он в мобильник.

— Ой, дурр-а-ак! — выдохнула Галюня.

— Ну, а ты меня за это обзываешь как попало…

— Сорвешься ведь!

— Не боись! Гюльчатай, открой окошечко. Окошечко-то открой.

— Больной! — Галюня стала открывать окно. — Я ведь голая могла выйти…

— Кла-а-асс! А чего не вышла?

— Все! Пошел к черту! — Галюня забрала букет и закрыла окно.

Артем, используя все возможности своего лица в артикуляции, промолвил беззвучно через стеклопакет:

— Я… тебя… люблю-у…

Галюня махнула на него букетом, горько вздохнула и вернулась в свою комнату.

— С кем это ты? — спросила из своей комнаты Маруся.

— Да Артем дурью мается… — Галюня положила букет на свой письменный стол, села на кровать и руками обхватила колени.

— Он твой брат, Галюня, — сдавленно промолвила Маруся.

— Я знаю, мама…

Когда Артем проделывал по лесам обратный путь к земле, ему опять пришлось пройти мимо окна старушки.

Испуганная бабуля стояла в своей кухне, вооружившись блестящим кухонным топориком, и готовилась защищать свое имущество до последней капли крови.

Артем улыбнулся, опять приложил палец к губам и по узкой металлической лесенке стал спускаться вниз.

Как только он спрыгнул на землю, во двор дома влетела патрульная милицейская машина и сразу же резко затормозила.

Выбросились все четыре дверцы.

— Стоять!

Артем понял, что приехали за ним.

— Вот старуха Шапокляк! — с досадой промолвил он и задал стрекача в арку.

— Стой!

Началась погоня.

— Раз! Два! Три!

На небольшой спортивной площадке воспитанники младших классов детского дома-интерната делали утреннюю зарядку.

— Раз! Два! Три! — проводил зарядку воспитанник постарше.

Уходя от своих преследователей, Артем перемахнул через ограду спортплощадки детдома, в долю секунды сорвал с себя куртку вместе со свитером и майкой, сунул все это в рыхлый сугроб и, голый до пояса, стал рядом с маленьким Дениской делать зарядку:

— Раз! Два! Три! Раз! Два! Три!

И тут же появились запыхавшиеся стражи порядка:

— Ребята, здесь мужик пробегал?