Andrey Maidansky - Spinoza Izbrannyie sochineniya

разума, сильнее; что и требовалось доказать.

Теорема 8.

Чем большим стечением причин возбуждается какой-либо

аффект , тем он сильнее .

Доказательство.Большее число причин (по т. 7, ч. III) может

произвести одновременно более, чем меньшее. А потому (по т. 5,

ч. IV), чем большим стечением причин возбуждается какой-либо

аффект, тем он сильнее; что и требовалось доказать.

Схолия.Эта теорема явствует также из акс. 2 этой части.

Теорема 9.

Аффект , относящийся ко многим различным причинам ,

созерцаемым душой вместе с этим аффектом , менее вреден , и мы

менее страдаем от него и питаем меньший аффект к каждой

отдельной из его причин , чем в случае какого-либо другого аффекта ,

одинакового с ним по величине , но относящегося только к одной

причине или меньшему числу их .

Доказательство.Аффект лишь постольку бывает дурен или

вреден, поскольку он препятствует душе в ее способности мыслить

(по т. 26 и 27, ч. IV). И потому тот аффект, которым душа

определяется к одновременному созерцанию нескольких причин,

менее вреден, чем другой, одинаковый с ним но величине, но

привязывающий душу к созерцанию только одного объекта или

меньшего числа их таким образом, что она делается неспособной

мыслить о других; это — первое. Далее, так как (по т. 11, ч. II)

сущность, т.е. (по т. 7, ч. III) способность души состоит в одном

только мышлении, то, следовательно, душа менее страдает через

аффект, определяющий ее к одновременному созерцанию нескольких

объектов, чем через аффект, оди-

596

наковый по величине, но привязывающий ее к созерцанию только

одного объекта или меньшего числа их; это — второе. Наконец, этот

аффект (по т. 48, ч. III), относясь к большему числу внешних причин,

по отношению к каждой отдельной из них будет слабее; что и

требовалось доказать.

Теорема 10.

Пока мы не волнуемся аффектами , противными нашей природе ,

до тех пор мы сохраняем способность приводить состояния тела в

порядок и связь сообразно с порядком разума ( intellectus ).

Доказательство.Аффекты, противные нашей природе, т.е. (по

т. 30, ч. IV) дурные, дурны постольку, поскольку они препятствуют

душе познавать (по т. 27, ч. IV). Следовательно, пока мы не

волнуемся аффектами, противными нашей природе, до тех пор

способность души, вследствие которой она (по т. 26, ч. IV) стремится

к познанию вещей, не находит для себя препятствия. А потому душа

сохраняет способность образовывать ясные и отчетливые идеи и

выводить их одни из других (см. сх. 2, т. 40 и сх. т. 47, ч. II); и

следовательно (по т. 1), до тех пор мы сохраняем способность

приводить состояния тела в порядок и связь сообразно с порядком

разума; что и требовалось доказать.

Схолия.Благодаря этой способности приводить состояния тела в

правильный порядок и связь мы можем достигнуть того, что нелегко

будем поддаваться дурным аффектам. Ибо (по т. 7) для того, чтобы

воспрепятствовать аффектам, приведенным в порядок и связь

сообразно с порядком разума, требуется большая сила, чем для

аффектов неопределенных и беспорядочных. Таким образом, самое

лучшее, что мы можем сделать, пока еще не имеем совершенного

познания наших аффектов, это принять правильный образ жизни или

твердые начала для нее, всегда помнить о них и постоянно применять

их в единичных случаях, часто встречающихся в жизни, дабы таким

образом они широко действовали на наше воображение и всегда

были у пас наготове. Так, например, в числе правил жизни мы

поставили (см. т. 46, ч. IV с ее сх.) побеждать ненависть любовью и

великодушием, а не отплачивать за нее взаимной ненавистью. Однако

597

для того, чтобы это предписание разума всегда иметь перед собой,

где только оно потребуется, должно часто думать и размышлять об

обыкновенных обидах людей и о том, каким образом и каким путем

всего лучше можно отвратить их от себя посредством великодушия.

Таким путем образ обиды мы соединим с воображением такого

правила, и (по т. 18, ч. II) оно будет восставать перед нами всегда, как

только нам будет нанесена обида. Если точно таким же образом мы

всегда будем иметь перед собой начало нашей истинной пользы и

блага, вытекающего из взаимной дружбы и общего единения, и,

кроме того, будем помнить, что правильный образ жизни дает (по

т. 52, ч. IV) высшее душевное удовлетворение и что люди, как и все

остальное, действуют по естественной необходимости, то обида, или

ненависть, обыкновенно возникающая благодаря ей, будет занимать в

нашем воображении самую малую часть, и ее легко будет победить.

Точно так же, если гнев, обыкновенно возникающий вследствие

самых больших обид, и нельзя будет победить так же легко, однако

он все-таки будет побежден, хотя и не без некоторого душевного

колебания, гораздо в меньший срок времени, чем если мы бы не

размышляли уже об этом таким образом, — как это ясно из т. т. 6,

7 и 8. Точно так же должно думать о мужестве при избавлении от

страха. Именно, должно перечислять и чаще воспроизводить в своем

воображении обыкновенные в жизни опасности и способы, как всего

лучше можно избежать и победить их присутствием духа и

мужеством. Но должно заметить, что, приводя в порядок наши мысли

и образы, всегда должно обращать внимание на то, что в каждой

вещи составляет хорошую сторону, дабы таким образом всегда

определяться к действию аффектом удовольствия (по кор. т. 63, ч. IV,

и т. 59, ч. III). Если, например, кто-либо заметит, что он слишком

увлекается славой, пусть он подумает, в чем ее истинная польза, с

какой целью должно к ней стремиться и какими средствами можно

приобрести ее, а не думает о злоупотреблениях ею, о ее пустоте,

непостоянстве людей или другом в том же роде, о чем думают только

вследствие болезненного расположения духа.

Такими ведь мыслями более всего волнуются честолюбцы, когда

они отчаиваются достигнуть того почета, который стараются

снискать, и желают казаться муд-

598

рыми, изрыгая гнев. Поэтому очевидно, что всего более алчными к

славе являются те, которые наиболее кричат о злоупотреблениях ею и

о суетности мира. И это свойственно не одним честолюбцам, но

вообще всем, кому судьба враждебна, и кто бессилен духом. Так,

даже нищий-скряга не перестает толковать о злоупотреблениях

деньгами и пороках богатых, через что он только сам себя мучит и

показывает другим, что он не равнодушен не только к своей

бедности, но и к чужому богатству. Точно так же и те, которые были