Геннадий Авласенко - Унесенные временем

— Ах ты! — прошипел он сквозь плотно сжатые зубы. — Ну, держись!

И поводырь пошел на Саньку, размахивая кулаками, а толпа вокруг вос­торженно взревела.

— Давай, бей! Лупи его! Еще врежь! — послышались весело-возбуж­денные голоса, но Санька так и не смогла разобрать, кого именно из двух бойцов так рьяно поддерживают собравшиеся. А потом она получила удар кулаком в ухо, и удар этот был такой силы, что Санька с трудом смогла на ногах устоять.

Странно, но удар этот не только не привел Саньку в смятенное состо­яние, но, кажется, даже придал ей дополнительные силы. Увернувшись от следующего, еще более сокрушительного удара, Санька рванулась вперед и, ухватив поводыря левой рукой за рукав рубахи, а правой за тонкий кожаный поясок, мгновенно провела бросок через бедро с захватом и одновременной подсечкой ноги, единственный борцовский прием, который смогла освоить за период недолгого своего посещения спортивной секции.

Правда, бросок этот освоила Санька великолепно. А так как страховать своего противника, придерживая его в падении за рукав, она даже и не поду­мала, вошел тот в соприкосновение с землей довольно-таки чувствительно. И зрители, плотно обступившие импровизированную эту арену, прямо-таки взвыли от восторга, и лишь слепой бандурист беспомощно топтался на месте, тревожно поводя из стороны в сторону лысоватой башкой.

— Давай, лупи! — кричали Саньке со всех сторон. — Сверху навались и по мордасам, по мордасам ему!

Но ничего такого Санька делать даже не собиралась. Она стояла над поверженным противником и молча смотрела на него, а поводырь тоже смо­трел ей прямо в глаза со злобой и испугом, но вставать, кажется, не собирал­ся. Лицо парня было густо измазано кровью, которая все еще продолжала сочиться из разбитого носа, а вид был до того жалкий и пришибленный, что весь гнев Саньки мгновенно куда-то улетучился. Ведь кто знает, возможно, зря она про поводыря этого так плохо подумала, ведь Иван мог просто обме­няться с ним одеждой и обувью. Специально, чтобы не слишком выделяться среди местного населения.

— Вставай! — проговорила она, наклоняясь над поводырем и протягивая ему руку. — Не бойся, не трону, ответь только: откуда у тебя эти портки и обувка?

В это время что-то твердое и тяжелое ударило Саньку по затылку, и она грохнулась в дорожную пыль рядом с поводырем. Резко перевернулась на спину и увидела нависшего над ней бандуриста, который уже занес свою гро­моздкую музыкальную штуковину, явно примеряясь для следующего удара. И взгляд его из-под полузакрытых век никак не мог быть взглядом беспомощ­ного слепца, и была в этом взгляде такая злоба и ненависть, что Санька аж похолодела от ужаса.

— Не надо, дяденька! — отчаянно завопила она. и в это самое время чей-то высокий силуэт возник внезапно совсем рядом с бандуристом. Послы­шался хлесткий звук удара, и бандурист, выронив инструмент и обхватив обе­ими руками голову, молча осел наземь. А тот, кто ударил его, схватил Саньку за руку и одним сильным рывком поставил на ноги. Только теперь Санька узнала наконец-таки своего неожиданного спасителя.

— Спасибо, Андрей! — глотая невольные слезы, еле слышно проговори­ла, вернее, прошептала Санька. — Спасибо огромное!

— Не за что!

И повернувшись к толпе, весьма недовольной столь быстрым окончанием увлекательного зрелища, молодой воин обвиняющим жестом указал на бан­дуриста у своих ног.

— А ведь он не слепой!

— Точно, не слепой! — послышался из толпы чей-то негодующе-удивленный возглас. — Нешто слепец смог бы пацаненка этого так метко с ног сшибить?

— Лазутчик он, от Шуйского к нам засланный! — выкрикнул еще кто- то. — Соглядатай царский!

Ухватив мнимого слепца за шиворот, Андрей мигом поставил его на ноги. Встряхнул хорошенько.

— Ну, что скажешь на это, гнида московская?

— Не убивайте, люди добрые! — заполошно взвыл бандурист, беспомощ­но извиваясь в сильных руках молодого воина. — Каюсь, слепцом прики­дывался, дабы пропитание себе и сынишке своему добыть! А больше нет за мной никаких провинностей, чист я перед людьми и Богом!

— Батя! — истошно завопил поводырь, вскакивая на ноги и бросаясь к бандуристу. — Это из-за меня все. это я виноват.

И расплакавшись в голос, уткнулся лицом ему в плечо.

— Ну что ты, сынок, что ты? — заговорил бандурист, неловко обнимая сына одной рукой. — Нет твоей вины. ты даже об этом не думай! Чтобы со мной ни сотворили сейчас, себя не вини!..

И выкрикнул, обводя собравшихся затравленно-умоляющим взором:

— Сынишку моего хоть не казните, люди добрые! Он-то в чем пред вами провинился?!

— Отпусти их! — обращаясь к Андрею, прошептала Санька. — Обоих отпусти! Пожалуйста!

— Что? — Андрей с некоторым даже недоумением взглянул на Сань­ку. — Вот так взять и отпустить, когда он тебя едва жизни не лишил?

— Все равно отпусти!

— Ладно, — проговорил Андрей, выпуская из рук сильно засаленный ворот бандуриста и брезгливо обтирая о край плаща обе ладони. — Верю, что вы не лазутчики! Просто прохиндеи, на жалости людской нажиться решив­шие! А теперь пошли вон отсюда! Оба!

Подхватив бандуру и держась за руку сына, бывший слепой принялся торопливо удаляться мелкой прихрамывающей походкой. Санька опасалась, что собравшиеся все же не отпустят мнимого слепца без хорошей выволочки, уж больно угрожающие возгласы то и дело летели из толпы в его адрес. Но все как-то само собой обошлось. Обстановка постепенно разрядилась, люди стали расходиться кто куда.

И тут Санька вспомнила, что так и не выяснила, каким все-таки образом смогла оказаться у поводыря по имени Иван одежда ее Ивана.

— Стойте! — закричала она, бросаясь следом за бандуристом. — Подож­дите!

Возглас этот не только не остановил бандуриста, но, казалось, придал ему дополнительные силы, так что Саньке пришлось, несмотря на стертые ступни, не только перейти на бег, но и приложить немало усилий, прежде чем ей удалось настичь беглецов.

— Стойте! — морщась от боли и задыхаясь от быстрого бега, проговори­ла она, хватая за рукав бандуриста. — Да подождите же вы!

Остановившись, наконец-таки, бандурист обернулся к Саньке с таким затравленно-угрожающим видом, что ей даже не по себе стало. А ну как вновь врежет ей по голове, если и не тяжелым своим инструментом, то кула­ком, тоже достаточно увесистым.

Но тут разъяренная физиономия лжеслепца разом преобразилась, рас­плывшись в угодливо-льстивой улыбке. И Санька, даже не оборачиваясь, поняла: Андрей вновь вовремя подоспел!

И точно, подойдя к Саньке вплотную, молодой воин положил ей руку на талию, и Санька, немного поразмыслив, решила принять это за простой дру­жеский жест. Без всяких там откровенных намеков.