Геннадий Авласенко - Унесенные временем

— Хочу! — невольно вырвалось у Саньки. Потом она немного помолчала и, ощущая на себе пристальный взгляд Андрея, добавила почти шепотом: — Просто мне спокойнее будет, ежели ты рядом.

— Понятное дело, — проговорил Андрей несколько разочарованно и тут же удивленно воскликнул: — Смотри, воевода сам!

И вновь Санька чуть запоздала. Успела разглядеть только, как поодаль проскакало около десятка всадников, но разобрать в полумраке, кто из них Болотников, она так и не смогла. Впрочем, на одном из всадников был, кажет­ся, длинный развевающийся плащ.

— Интересно, куда это он? — задумчиво проговорил Андрей.

— Ты у меня спрашиваешь? — удивилась Санька.

— Да нет, это я так. Размышляю вслух. Ну что, пойдем, что ли?

И они пошли. Мимо костров, уже ярко горевших, мимо палаток, шатров. Впереди неожиданно блеснула довольно широкая речушка.

— Вороньей эта речка называется, — объяснил Саньке Андрей. — Поче­му — не знаю, но ворон тут хватает. Этот берег наш, а на том уже вражья сила. Тоже к ночлегу приготавливаются! А завтра. завтра жди боя!

И действительно, вдалеке, на противоположном берегу реки виднелись многочисленные костры.

— А ночью они не нападут? — озабоченно поинтересовалась Санька, но Андрей лишь беспечно махнул рукой.

— Тут берега топкие. Ниже по течению, где места посуше, имеется такая опасность, но там у нас специальные засеки, да и команды оставлены сторо­жевые. В общем, не сунутся, а сунутся — свое получат!

Так, разговаривая, они вновь повернули в сторону от реки и наконец вышли к множеству почти впритык стоявших телег и повозок. Впрочем, почти на каждой из них хоть кто-нибудь да находился.

— Ничего, Санька! — бодро проговорил Андрей, ловко лавируя в узких проходах между повозками (Санька с трудом за ним поспевала). — Сейчас организуем тебе ночлег! Хотя бы вот в этой кибитке!

И он, подойдя к отдельно стоящей повозке с крытым полотняным верхом, довольно бесцеремонно приподнял полог и заглянул внутрь.

— Эй, Матрена! Гостей принимаешь?

— Пошли прочь, охальники! — раздался из повозки (а точнее, из кибит­ки) сердитый и одновременно задорный женский голос. И тотчас же, после недолгого молчания: — Андрей, ты, что ли?

— Я, Матрена, я! — засмеялся Андрей. — Али кого другого ждала?

В кибитке послышалось шевеление, потом из-под полога показалась рас­трепанная голова отнюдь не старой и довольно привлекательной женщины. Впрочем, в вопросах женской привлекательности Санька разбиралась слабо, точнее, они (вопросы эти) всегда ставили ее в тупик. Вот, кажется, уродина из уродин — а от парней отбоя нет! А другая вроде и красивая (с Санькиной точки зрения), а парни на нее, как говорится, ноль внимания.

Себя Санька тоже относила к категории «уродин», несмотря на все заверения Ивана в обратном. А вот недавно и Андрей ее красивой назвал. В шутку, наверное?

— Ну, признавайся: ждала ведь кого-то? — повторил Андрей, заслоняя собой Саньку и все еще смеясь. — Или никого сегодня не ждала?

— Так я ведь и тебя, красавчик, не ждала! — ответно засмеялась женщина по имени Матрена. — Но раз пришел — залезай!

И тут только она сумела разглядеть, что Андрей не один.

— Это кто еще с тобой? — резко оборвав смех, спросила она недовольно.

— Это приятель мой! — крепко сжав руку Саньке (молчи, мол!), отозвал­ся Андрей. — Алексашкой зовут.

— А мне какая разница, как его там зовут! — недовольно буркнула Матрена. — И на кой ты его припер сюда?

— Ночевать негде, — вздохнул Андрей. — Вот я и подумал.

— Ах, ты подумал! — перебила его Матрена, и голос у нее прозвучал еще более недовольно. — А меня ты спросил, прежде чем подумать? Эй, парень, ты куда?!

Это она к тому, что Санька повернулась и быстро пошла прочь.

— Обиделся, что ли?

Санька ничего не ответила. И не остановилась. Но тут ее догнал Андрей и крепко ухватил за руку.

— Не дури!

— Пусти! — прошептала Санька, но руку вырывать не стала. — Не хочу я у нее ночевать!

— Ну и зря! — не отпуская Санькиной руки, Андрей еще и за другую ее взял. — Матрена, она добрая, бескорыстная даже. язык, правда, у нее длинный.

— Ну и целуйся со своей Матреной, раз она такая добрая! — не сдержав­шись, выкрикнула Санька, и голос ее предательски задрожал и сорвался. — А я. а мне.

— Тише, ты же сейчас себя выдашь! — тревожно оглядываясь в сторону кибитки, прошептал Андрей.

— Ну и выдам, тебе-то что? — еще громче крикнула Санька. — Тебе же на меня наплевать! И мне на тебя тоже наплевать, понял?

И не выдержав, расплакалась. Точнее, разревелась в голос, сама не пони­мая истинной причины своих слез.

— Ну, тише, тише, чего ты? — крепко прижав Саньку к себе, зашептал ей в самое ухо Андрей. — Ты самая лучшая, и никого кроме тебя мне не надоб­но! Не вру, вот те крест святой!

Он все продолжал и продолжал шептать что-то, совершенно уже бес­связное, а потом, обхватив голову Саньки ладонями, принялся покрывать бес­численными поцелуями заплаканное ее лицо. А Санька вместо того, чтобы с возмущением оттолкнуть от себя этого нахала, невольно принялась отвечать на его поцелуи. И злилась на себя из-за этого, и негодовала. и ничего не могла с собой поделать.

А потом она краем глаза заметила, что Матрена, стоя неподалеку, с любо­пытством за ними наблюдает.

— Пусти! — прошептала она. — Хватит.

И Андрей повиновался, скорее всего, из-за того, что тоже понял: они тут не одни. Но повиновался в том лишь смысле, что Саньку целовать перестал. От себя он ее так и не отпустил. да Санька на этом особо и не настаивала.

— Приятель, говоришь? — насмешливо поинтересовалась Матрена, под­ходя чуть ближе. — Да нечто ж приятеля, пусть даже задушевного самого, так лобзают страстно?

Ни Андрей, ни Санька ничего ей не ответили. Они продолжали стоять рядышком, руки Андрея крепко обнимали талию девушки, и тут Санька с удивлением обнаружила, что и ее собственные руки тоже совершают нечто подобное. И, вконец на себя рассердившись, немедленно убрала руки и попы­талась оттолкнуть от себя Андрея. Даже не оттолкнуть, а мягко, но настойчи­во отстранить.

Это ей в конец концов удалось, но опять-таки, лишь частично. Убрав руки с талии девушки, Андрей тут же вновь беспрепятственно завладел обеими ее ладонями.

— Переночевать нам надо, — по-прежнему глядя на Саньку и только на Саньку, произнес он, обращаясь, естественно, к Матрене. — И еще поесть. У тебя найдется чего съестного?

— Найдется, отчего не найтись, — отозвалась Матрена, и голос женщины был теперь настолько мягким и благожелательным, что Санька даже удиви­лась столь неожиданной перемене. — Пошли, что ли, Александра. или тебя иначе кличут?

— Александра она! — опередив Саньку, сказал Андрей. — Иди, Санька, с Матреной, не бойся! А я.