Геннадий Авласенко - Унесенные временем

Это было приятно, очень даже приятно, но вовсе не то, чего с таким нетерпением ожидала Санька. Потому она в сердцах отдернула руку.

— Ты чего? — удивился Андрей.

— А ты чего?!— сердито и, одновременно, жалобно выкрикнула Санька, сбрасывая с себя курточку. Потом, почти без промедления, стащила через голову тенниску, сразу же оказавшись обнаженной по пояс. — Иди ко мне, слышишь? Ну, что медлишь, раздумываешь?! Просто иди и все. и не думай, ни о чем вовсе не думай! Ведь, может. может, это у нас последняя ночь такая, может, завтра уже.

Но Андрей даже не шелохнулся, а Санька вдруг почувствовала себя полной идиоткой. Вот же дура, до чего докатилась: сама себя парню почти незнакомому предлагать вздумала! А тут еще комары.

Казалось, не было их тут вовсе (или Санька просто не замечала прежде комариного присутствия), и вот уже целый рой над головой звенит-изгаляется.

И тенниска куда-то подевалась. и сколько Санька ни шарила руками вокруг себя, все никак не могла и не могла нащупать распроклятую эту тенниску.

А потом на ее голые плечи легло вдруг что-то теплое, большое, такое, что Санька смогла укутаться в это «что-то» почти целиком. И лишь после сооб­разила, что Андрей накинул ей на плечи свою суконную свитку. Да еще и крепко обхватил девушку обеими руками, не давая ей скинуть с плеч свитку, хоть такая попытка со стороны Саньки действительно имела место.

— Пусти! — прошептала она, с трудом сдерживая слезы. — Видеть тебя не желаю!

— Единственная моя! — вдруг зашептал ей на ухо Андрей. — Если б ты ведала только, что ты для меня значишь!

— Ничего не значу! — со слезами выкрикнула Санька, вновь предпри­нимая безуспешную попытку высвободиться из Андреевых объятий. — И ты для меня ничего не значишь, понял?!

— Неправда, значу! — продолжал шептать Андрей, осторожно прикаса­ясь губами к Санькиной шее. — А ты для меня все значишь, мне за тебя и жизнь отдать не жалко!

— Так почему же тогда. — начала было Санька и тут же замолчала, потому что в этот самый момент губы Андрея соприкоснулись с ее губами и слились с ними в страстном поцелуе. И Санька тут же простила Андрею все, ибо это было такое блаженство: вновь ощущать на своих губах прикоснове­ние сухих и обветренных юношеских губ. и Санька желала сейчас лишь одного: чтобы мгновения эти, непередаваемо сладостные мгновения, длились как можно дольше, чтобы они длились целую вечность и еще немножко.

— Потому что нельзя нам так! — неожиданно прервав поцелуй, прошеп­тал Андрей. — Неправильно это, понимаешь?

— Понимаю, — ответно прошептала Санька. — А как правильно?

— Свадьба у нас должна быть, венчание. — продолжал шептать Андрей Саньке на ухо. — И потом лишь, после всего этого. У тебя ведь еще не было никого? В том смысле, что. ну, ты поняла, о чем я?

— Поняла, — прошептала Санька. — Не было у меня никого!

— И у меня не было! И разве плохо это, что я у тебя первым буду и ты у меня первой? Разве плохо?

— Хорошо!

— Ну, вот видишь! А теперь давай спать, глупышка!

Глава 11

Санька проснулась рано, вернее, ее, сам того не желая, разбудил Андрей, внезапно усевшись на их импровизированном ложе.

— Куда ты? — сонно пробормотала Санька, дрожа от предутренней про­хлады и поэтому еще тщательнее кутаясь в теплую свитку. — Сбежать от меня хочешь?

— Ну что ты придумала такое? — с ласковой укоризной прошептал Андрей, осторожно поглаживая ладонью взлохмаченные Санькины воло­сы. — Вернусь скоро, коня только на водопой свожу, Орлика моего.

— Ну, своди, своди! — милостиво разрешила Санька. — Только возвра­щайся поскорее!

Поцеловав Саньку напоследок в теплый висок, Андрей осторожно выбрался из кибитки. Слышно было, как он о чем-то задушевно разго­варивает с конем. потом раздался удаляющийся стук копыт и вновь все смолкло.

Казалось бы, спать Саньке еще да спать, но сон почему-то так к ней и не воротился. Может, потому, что тревожно на душе было и очень неуютно без Андрея. Скорее бы он появился, что ли.

А пока Санька, решительно откинула свитку и, поеживаясь от холода, принялась одеваться. Натянула тенниску (теперь, несмотря на царивший в кибитке полумрак, вредная эта тенниска отыскалась почти мгновенно), потом курточку поверх накинула. Подумала немного и тоже решила выбраться из кибитки. Кое-какие дела совершить. да и умыться не помешало бы, хоть и росой. А может, и к реке сбегать, ежели не очень далеко она от кибитки. Кстати, там же и Андрей где-то, у реки.

Но когда Санька выбралась из кибитки, она сразу же остановилась в пол­ной растерянности.

Вокруг был туман, и туман этот был такой плотности, что казался почти осязаемым. С одной стороны это неплохо (скрывал от всяческих посторонних глаз), с другой же.

Из-за тумана Санька потеряла всякую пространственную ориентацию и даже приблизительно не представляла не только расстояние до Вороньей реки, но и в какой стороне она находится.

Впрочем, роса и вокруг кибитки выпала в изобилии, так что Санька смогла основательно ею умыть и руки, и лицо. Потом она вновь забралась в кибитку и, юркнув с удовольствием под свитку, еще хранящую тепло двух человеческих тел, вторично попыталась уснуть.

И вновь без всякого результата. Да и спать Саньке уже не хотелось, и тогда она принялась размышлять.

А поразмышлять Саньке было о чем!

О том хотя бы, что всего за несколько дней пребывания в этом далеком прошлом она словно на несколько лет повзрослеть успела. Дома себя все ребенком считала, просто убеждена в этом была, да и мать всячески поддер­живала Саньку в уютном этом заблуждении. А вчера вечером чего отчебучила-то? Вернее, едва не отчебучила. и хорошо еще, что Андрей в непростой этой ситуации повел себя более чем достойно.

Это казалось весьма необычным для жестокого и кровавого времени (Смутного, как назовут его позже историки), в котором Санька столь неожи­данно очутилась. Иная тут существовала мораль, иные нравы были среди населения. или Санька все-таки ошибается, и во все времена имелись в сердцах человеческих и доброта, и милосердие, и высокие моральные прин­ципы? Не во всех, разумеется, сердцах. ну, так ведь и в Санькином насто­ящем отморозков и моральных уродов тоже предостаточно развелось, разве что возможности вершить чудовищные свои злодеяния у нелюдей все же чуточку поменьше стало.

И тут Саньке подумалось, что Смутное время начинает, наподобие вязкой болотной трясины, затягивать ее все глубже и все основательнее. И чем доль­ше длиться будет пребывание в прошлом, чем глубже завязнет в нем Санька, тем труднее будет отсюда вырваться. Да и захочется ли. вон ведь вчера на полном серьезе воспринимала она искренние слова Андрея о возможном вен­чании, о счастливой совместной жизни.