Геннадий Авласенко - Унесенные временем

— Дурак ты, Андрюха, ежели и в самом деле так обо мне мыслишь! Ведь ты как никто другой знать меня должен, и то, что плевать мне всегда было на чины и звания! Я просто Москву пожалел, жителей ее.

— Пожалел он. — начал было Андрей, но Истома тут же его перебил:

— Ты вспомни, как мы с тобой на Москву шли, и на реке Лопасне князя Кольцова-Мосальского вдребезги разбили! — возвысил он голос. — Когда Серпухов заняли, а строжайше запретил воинам жителей разорять. а что Болотников с Коломной сотворил, когда приступом ее взяли?! Хуже татарвы люди его в городе лютовали! Вот и задумался я: а ежели рати эти разбойничьи в стольный град ворвутся? Вспомни письма подметные, черни московской предназначенные, с воззваниями к убийствам и разграблениям всеобщим!

Он замолчал, и Андрей тоже молчал, не спуская с Истомы ненавидящего взгляда.

— Не хочу я с тобой сабли скрещивать, ибо ты для меня хоть бывший, но побратим! — вновь заговорил Истома. — Тем более, раненый ты. да и кольчуги на тебе нет. Так что давай уходи! Отпускаю я тебя.

— И правда, пойдем! — обрадованно зашептала Санька, хватая Андрея за руку. — Пошли, пока он не передумал!

— А девку свою мне оставь! — добавил вдруг Истома, внимательно глядя на Саньку. — Ай, хороша девка, как это я вчера не рассмотрел! И ей со мной сподручнее будет. да ты и сам это понимать должен.

Андрей ничего не ответил, а Санька, отпустив его руку, испуганно гляде­ла в глаза молодому воину. Неужто он раздумывает, колеблется, просчитывает варианты?

— Ну что ты ей можешь предложить в будущем? — продолжал между тем Истома. — Деревеньку свою на пятнадцать дворов? Так ее в казну забе­рут за измену твою, и ты, ежели не повесят тебя вскорости за воровство, все равно гол как сокол останешься! Ни кола ни двора у тебя, Андрюшка. а крестьянствовать ты не умеешь, да и не станешь! И только два у тебя выхода: в боевые холопы к вельможе какому-либо податься али к казакам бежать в

Дикое поле. так ведь с девкой и тут, и там несподручно тебе будет! А пото­му бросишь ты ее вскорости, может, даже на сносях. и будет она весь век маяться в нищете и тяготах, и будет проклинать тебя вечно за жизнь свою напрасно погубленную.

— Нет! — закричала Санька, вновь крепко ухватив Андрея за руку. — Не слушай его, Андрей! Не надо его слушать!

— А ведь прав он, Санька! — проговорил Андрей, крепко сжимая холод­ные Санькины пальцы. — Проиграно дело наше, и вряд ли ты со мной счаст­лива будешь.

— Ты. ты меня бросаешь? — не веря своим ушам, прошептала Сань­ка. — Ты хочешь отдать меня. этому?

— Ну что ты, глупенькая! — почти испуганно воскликнул Андрей, при­влекая к себе девушку. — Я только хочу, чтобы у тебя выбор был, чтоб ты счастлива потом была! Уйдешь от меня — пойму и слова обидного вслед не брошу! Со мной остаться решишь.

— С тобой! — запальчиво выкрикнула Санька. — Никто другой мне не нужен!

— Тогда.

Мягко, но настойчиво, Андрей отстранил от себя Саньку и чуть припод­нял саблю.

— Тогда мне убить тебя придется! — недобро и как-то совсем невесело усмехаясь, произнес Истома, тоже принимая боевую позицию. — Ну что, начнем?

— Нет! — закричала Санька, пытаясь заслонить собой Андрея и умоляю­ще глядя на Истому. — Не убивайте его, пожалуйста!

— Что же ты, Андрей? — издевательски расхохотался Истома. — Девкой от боя прикрыться решил?

— Санька, отойди! — крикнул Андрей, отшвырнув девушку в сторону.

Не удержавшись, Санька упала, и в это самое время слева от нее звякну­ли, скрестившись, клинки.

— Прости, Санька! — глухо, как сквозь вату, расслышала она голос Андрея. — Выхода другого у меня нет. не оставил он мне никакого выхода!

Вторично звякнула сталь о сталь, потом снова и снова, но Санька ничего этого не видела, она боялась смотреть. Она бы и уши заткнула, чтобы не слы­шать ужасных этих звуков, но руки словно онемели и не желали слушаться. А поединок все продолжался, поединок равных соперников. впрочем, не совсем равных, ибо лишь у одного из них имелись кольчуга и шлем. А второй был, к тому же, еще и ранен.

И вдруг там, слева, все стихло. А потом послышался характерный звук падающего тела.

«Господи, только бы не Андрей! — крепко, до боли, зажмурившись, мыс­ленно взмолилась Санька. — Не хочу его терять, Господи. не дай мне его потерять!»

— Санька!

Это был голос Андрея, и Санька наконец решилась открыть глаза. И, радостно вскрикнув, вскочила на ноги.

Андрей стоял вполоборота к ней с окровавленной саблей в руке, а у ног его, лицом вниз, неподвижно лежал Истома.

— Санька! — повторил Андрей и вдруг покачнулся. — Маленькая моя. прости.

Он выронил саблю, сделал шаг в сторону Саньки и вновь остановился. Левая рука Андрея была в крови и бессильно повисла, на рубахе с левой сто­роны тоже виднелись кровавые пятна.

— Андрей! — прошептала Санька, и в это время Андрей тяжело рухнул на землю. — Андрей!

Бросившись к юноше, Санька упала на колени подле его неподвижного тела. Некоторое время с ужасом и надеждой всматривалась в мертвенно-блед­ное, враз изменившееся лицо юноши, умом понимая, что произошло нечто необратимо-страшное, но упрямо не желая поверить в это.

— Андрей! — не крик даже, дикий звериный вопль сам по себе вырвался из груди Саньки. — Очнись! Да очнись же ты!

Схватив Андрея за окровавленные отвороты рубахи, Санька принялась изо всех сил его трясти. Била по щекам, неистово целовала в быстро холоде­ющие губы.

— Убиенного не оживить, девка! — послышался вдруг позади Саньки хриплый срывающийся голос. — Убегай лучше сама!

Вздрогнув, Санька обернулась.

Истома Пашков, чуть приподняв голову, смотрел на нее в упор. По уголку рта у него стекала вниз тонкая струйка крови.

— Да ты, видно, и впрямь ведьма! — прохрипел Истома, давясь и спле­вывая на измятую траву темные кровавые сгустки. — Одежка на тебе дивная, лик красоты невиданной, да и смерть за тобой по пятам, словно приворожен­ная, ходит.

Он замолчал, а Санька, опомнившись, вскочила на ноги и, наклонившись, ухватила с земли окровавленную саблю Андрея. Впрочем, ухватить ухвати­ла, да почти сразу и выронила, уж больно тяжелой оказалась она для тонких Санькиных рук.

— Добить меня решила? — вновь прохрипел Истома, кашляя кровью. — Так ведь я и так уже мертвый, на суд Божий иду. Андрей меня там ждет. побратим мой и враг мой лютый.

Замолчав, Истома обессиленно ткнулся лицом в землю, но вновь с трудом приподнял перекошенное от нестерпимой боли лицо.

— Беги, девка! — прохрипел он тихо, еле слышно. — Ведьма ты или не ведьма, Бог тебе судья! Беги. ежели мои люди тебя схватят.

— Истома! — послышался из тумана чей-то встревоженный крик. — Чего у тебя там?

— Беги, дура! — повторил Истома.

И Санька побежала. Сама не ведая куда, она просто мчалась сквозь поре­девший туман, прочь от страшного места. А позади уже грохотали копыта, и разве убежать пешему от конных.