Voronkov - Harbin

– Может, государь, а может, и диктатор – это как уж получится, – ответил ему прокуренный голос. – Японцам все равно – лишь бы новый правитель действовал под их диктовку.

– Получается, мы будем проливать свою кровь за японцев? М-да, дожили, – усмехнулся кто-то из гостей. – А когда-то мы…

Договорить ему не удалось, потому что в этот момент со стороны лестницы раздался чей-то громкий призыв:

– Господа! Перекур окончен! Просьба всем вернуться на свои места.

Когда шаги в коридоре стихли, Болохов снова опустился в кресло и задумался. Нечаянно подслушанный им разговор стал для него очередным доказательством того, что не сегодня-завтра начнется война. Только вот непонятно было, какая роль будет отведена тут японцам. Скорее всего, для них это будет лишь пробный шар. Попытка с помощью чужих штыков проверить противника на прочность, нащупать его слабые места. Это пригодится им в будущем, когда Япония сама будет готова к войне. А сейчас она просто займет место стороннего наблюдателя. Хотя это будет только видимость. Все эти последние годы японцы только и делали, что вооружали белоэмигрантов и китайцев, постоянно подталкивая их к войне.

Впрочем, не исключено, что в случае успешного развития событий Япония сама решит вступить в войну. Тогда попробуй останови всю эту махину. «Но ничего, наши тоже не дремлют», – подумал Болохов. Когда он ехал на Дальний Восток, он своими глазами видел, как мимо них бесконечным потоком в сторону китайской границы шли и шли эшелоны, набитые техникой и людьми. Ничего не скажешь – силища! Он сам готов был тогда сорваться с места и броситься вслед за этими парнями, что с отрешенными лицами сидели в теплушках и сквозь прорези окон глядели на этот суровый мир. Но его ждал свой фронт…

Глава седьмая

Любовный треугольник

1

Совещание закончилось в два часа пополудни, после чего был обед в ресторане, и только когда гости насытились, их повезли на ипподром. Там, не обращая внимания на сыпавший с неба бус, их уже ждали полные трибуны зевак. Из «гнилого угла» дул порывистый ветер, отчего морось порой превращалась в косохлест.

Несмотря на непогоду, духовой оркестр играл марши, поднимая трибунам настроение. Как только появились высокие гости, трубач подал сигнал, и на свежую зелень поля, покрытую весенними лужами, стали выезжать всадники. Вначале появилась первая полковая сотня, за ней вторая, следом третья, четвертая… Впереди каждой – сотник. Казаки только что сменили зимнюю форму одежду на летнюю и выглядели легко и подвижно. Это в шинелишках они кажутся какими-то неповоротливыми, вроде как и шашкой-то махать не с руки, не говоря уж о скачках. Хотя это только на первый взгляд. Казак он всегда останется казаком – обряди его хоть в шкуру медведя.

Но нынче не всем из них выпала честь бороться за приз – только самым-самым. Каждая сотня выдвинула по три таких ездока, а всего, исходя из того, что в гарнизоне четыре конных полка, в соревнованиях вместе с подавшими заявку офицерами и другими желающими должно было участвовать не менее пятидесяти человек. Среди них и Шатуров, который в это время, находясь за трибунами, где располагались станки для лошадей, уже готовил своего дончака к скачкам. Конек, предчувствуя борьбу, бил копытом о землю. Вестовой Егор Вырупаев, поправляя седловку и нежно поглаживая шею дончака, успокаивал его:

– Ну, утишься, Орлик, утишься… Ты у нас самый прибылой, самый дошлый – тада чего тебе бояца? Это другие пусть бояца тебя. Ну давай, давай, не дрожи так, все будет ладно… Вашескородие! – обратился он к Шатурову. – Да успокойте вы его. Может, он вас послушается?

Но тот только тяжело вздохнул и поморщился. Так бывает, когда у человека что-то болит внутри. А ротмистр и впрямь выглядел больным. Только что он объяснился с Лизой. Он повез ее на ипподром, желая, чтобы она поддержала его, но она вдруг повела себя странно. У него до сих пор из головы не выходят ее слова. Неужели правда то, что она сказала?.. Тогда до скачек ли ему сейчас? Но он все-таки выйдет на старт. Он просто обязан выйти, чтобы не показать свою слабость. Где-то там, на одной из трибун, находится Лиза. Так вот пусть она поймет, кого теряет…

Однако он знал, что с таким настроением призы обыкновенно не завоевывают. Потому надо было немедленно взять себя в руки и думать только об одном – как победить.

Чтобы отвлечься, он принялся массировать Орлику ноги. Они были упругими и их мускулы были обтянуты сеткой жил, проступавших сквозь атласную светло-каштановую кожу. Конек покосился на него и будто бы из благодарности вдруг лизнул его в щеку теплым шершавым языком. Ротмистр потрепал его по холке. «Ты единственное живое существо в мире, которое любит меня, – подумал он. – Единственное – больше никого нет. Ни-ко-го!..»

А там, за деревянными каркасами трибун, продолжал играть оркестр, пытаясь создать атмосферу праздника. Откинув назад хвосты, шли строевой рысью лошади, неся на себе подпрыгивавших в такт музыки седоков. Мерный шаг лошадиных копыт сопровождало их веселое хлюпанье по свежим холодным лужам. Вот они прошли мимо главной трибуны, у подножия которой на судейском столике стоял серебряный кубок – главный приз соревнований, после чего стали выстраиваться рядами лицом к начальству.

Гости с восхищением смотрели на это море черных барашковых папах и желтых лампас.

– Ай да казачки, ай да молодцы! – расправляя пышные усы, произнес какой-то генерал, сидевший на гостевой трибуне.

– Казаки – глаза и уши армии, – вспомнил суворовское изречение седобородый полковник с черной повязкой на глазу.

– Слушай меня-я-я! – раздался вдруг зычный голос. – Смирно-о!.. Ваше превосходительство! Гарнизон для парада построен! Помощник начальника гарнизона полковник Садовничий! – подъехав на лошади к трибуне для высоких гостей, доложил он поднявшемуся с места Хорвату. Тот сошел вниз, где ему тут же подвели коня, белого жеребца-двухлетка. Несмотря на свой преклонный возраст, генерал на удивление легко вскочил на него, оттолкнувшись от стремени, после чего под звуки марша отправился приветствовать казаков.

– Здорово, казаки! – подъехав к первой сотне, поздоровался он.

– Здра жела, ваше высокблагородие! – раскатисто прогремело в ответ.

– Поздравляю вас с началом весенних маневров!

– Ура-а-а!

И так сотня за сотней, сотня за сотней.

– Вашескородие! А что это вдруг про маневры-то вспомнили? – услышав голос начальника гарнизона, спросил ротмистра Егор. – Не было, не было, а тут на тебе…

Тот вместо ответа только пожал плечами, хотя прекрасно знал, что маневры – это только прикрытие, на самом же деле начинается последний этап подготовки к военным действиям. Вот сейчас пройдут скачки, и казачки отправятся по своим казармам готовиться к походу. Дня через два и выступят.