Dzairs Anabis - Любви О. Музыкальные экспозиции

– Анна Сергеевна, – проникновенно промолвил Юра, печально созерцая сквозь Аню стену, обклеенную ежемесячными выпусками газеты «Радуга Юмора», – моя жизнь и так похожа на бесконечную вагину. Умоляю, не привносите в неё ещё больше деструктивных элементов!

– А он вчера повеситься пытался, – на ухо Ане наябедничала бойкая сотрудница Алёнка. Девочка суетливо подпрыгивала на месте, перебирала пальчиками и деловито хмурилась. Аня, проигнорировав её слова, медленно переместила своё внимание на широкую спину художника Семёна. С высокохудожественной спины на старшего руководителя печально взирал потёртый и пропитанный творческим потом Бастер Китон.

– Семё-он! – тоскливо взвыла Аня.

Семён что-то буркнул и уставился на старшего руководителя, как сыч на дирижабль. В дверь продолжали стучать.

– Ах, я открою! Ах, я открою! Я открою, я открою, я открою, яоткрою, яоткроюяоткроюяоткрою… – засуетилась Алёнка, заламывая руки.

– Дети, Семён, – сурово произнесла Аня. – Дети! Скажите, у вас есть дети, Семён?

– Нету детей… – вздохнул Семён и стыдливо потупился.

– Будут! – отрезала Аня. – Семён… почему от вас пахнет водкой?

Вопрос был ожидаем. Бутылка «столичной» притаилась в тубусе, замаскированная свёрнутыми листами презентаций и грудой использованных промокашек.

– Потому что я пил водку, – тихо признался Семён.

Столяр Серёжа ещё больше побледнел и снова предпринял попытку упасть в обморок. Аня сразу догадалась, что Серёжа тоже пил водку.

– Серёженька, вам же нельзя, – с укоризной простонала она.

– Нельзя… – вздохнул Серёжа.

– И давно вы тут? – Аня стянула с шеи цветастый шарф, и Серёжа заметно взбодрился, вновь уткнувшись взглядом в открывшееся декольте.

Все стыдливо промолчали. В зал вошёл курьер с внушительным ящиком, из которого торчала солома и что-то призывно позвякивало.

– Это что? – спросила Аня, потихоньку превращаясь в змею. Семён полез под стол, прятать свои обильные телеса, предчувствуя недоброе.

– Кто водку заказывал? – бодро крикнул курьер.

– Да, ребята, кто водку-то заказывал? – прошипела Аня, сузив ярко-голубые зрачки. Капюшончик за её спиной раздулся и угрожающе навис над всеми присутствующими. Кроме Юры, который весьма вовремя куда-то исчез.

Присутствующие взирали на старшего руководителя взглядом обречённых сурикатов.

– Ну, я пойду, – будто под гипнозом прошептал Сергей. – Аня, я пойду, да? У меня там работа стоит. А я не заказывал. Нет, Аня, я не заказывал. Мне не надо, Аня. У меня там стоит, понимаешь?

– Понимаю… – вкрадчивый голос старшего руководителя заставил сердце Сергея болезненно сжаться. – Стоит у вас… Там стоит… Серёженька. Идите, раз стоит… Что же вы сами-то встали? Идите, идите…

Курьер посмотрел на Семёна. Семён посмотрел на курьера в ответ взглядом человека, который не заказывал водку.

– Это Семён заказал! – резво зашептала Алёнка в ушную дырочку змее Ане, хмуря лобик. – Но забыл, что заказывал. Потому что напился.

– Тебе цены нет, золотая моя! Всё-то ты про всех знаешь! – Алёна стала не рада тому, что обратила внимание повелительницы на себя, смертную. Старший руководитель погладила её по кучерявой головке, и из глаз Алёнки закапали маленькие слёзки. – А может быть наш хранитель знаний в курсе, валялся ли у нас конь?

– Ва-аля-ался-а! – разрыдалась Алёнка. – У на-ас всё гото-ово! Я всем куклам уже платьишки сши-ыла! Красивые, зелёненькие, между прочим! А Юра сценарий написал и диалоги соста-ави-ил, – закончила Алёнка, всхлипывая.

– Юра… – тихонько позвала Аня. Из кладовой донёсся звук падения, звон разбитого стекла и ужасный душераздирающий визг. Из полуоткрытой двери прыснули в разные стороны маленькие морские свинки, а следом за ними вышел хмурый Юра. На шее у него болтался оборванный кусок кабеля.

– Юра, скажи-ка мне, у тебя на этот раз в сценарии всё хорошо?

– Жопа, – мрачно отрезал Юра.

– А у нас, Юрочка, не вагон проктологов ожидается. У нас, милый мой… Дети! Ожидаются! – Аня сплюнула пол-литра яда в поднесённый дрожащими ручками Алёнки графинчик. – Так что же у вас там?

– Сердечки, зайчики, – принялся перечислять ответственный суицидник, – пляшут, поют, грызут немытые морковки, разводят антисанитарию на весь лес. В небе солнце. Волк исполняет на скрипке. Лисята готовят праздничный пирог с курятиной. Феи пикируют на соцветия. Говорю же, жопа полная!

– Хорошо! – голос Ани смягчился. – Идите, Юра, ставьте звук. Семён!

Семён икнул и протянул руководителю какие-то мятые изрисованные листы.

– Это что? – заинтересовалась Аня.

– Ну как… аллюстрации! – пробубнил художник.

– А почему, Семён, я по вашим ал-люстрациям вижу, кто тут из зверят мальчик, а кто девочка?! – зашипела Аня. – И с какой это стати у матушки-гусыни грудь больше, чем у меня? Вот тут вот, это что такое торчит у лисёнка? Вы, Семён, надеюсь, не с натуры рисовали? Нет? Жаль. Весьма впечатляющие размеры. Исправить! Быстррро!

– Будь сделано… – вымученно вздохнул Семён.

– Так чего это, кто водку-то заказывал? – повторил вопрос курьер.

– Да какую водку? Какую водку? У нас дети едут! Де-ти же! – обернувшись, хором проскандировали все присутствующие.

Курьер ухмыльнулся:

– А я вас ра-зы-грал! – весело выкрикнул он. – Это на самом деле не водка, а дети!

Он кинул ящик на пол, ящик раскололся, и из него высыпала орава ребятишек.

Целый вагон детей.

Аня лучезарно улыбнулась, взмахнула рукой и превратилась в фею.

Пётр решил, что пришла пора делать ребёнка. Как раз жена есть.

Зашёл в комнату, поправил трико и озвучил жене своё решение. Жена Петра с гордостью посмотрела на мужа – мол, какой ответственный мужик. Легла на тахту готовая.

Пётр повозился, не выходит. У него с этим проблемы. Позвонил соседу.

Пришёл сосед Павел. Посмотрел на жену Петра. А она лежит распахнутая и ждёт. Павел высморкался, плечами повёл:

– Надо бы того, – говорит Петру, – ну это самое-то.

Пётр метнулся к холодильнику, достал початую, разлил. Сели, закусили.

– Чо, как на заводе-то? – спрашивает Павел задумчиво. На вторую намекает.

Разлили, закусили. За завод.

– Да так, как всегда, ну…

Не заводится Павел. Что уж про Петра говорить. Жена лежит готовая, ждёт.

– Глянь, чо там? Лежит? – Павел закуривает. Пётр встаёт, идёт, смотрит, возвращается.

– Да не говори… Лежит, ждёт.

– Плохо дело…

Покурили, в окно посмотрели. За окном двор, бельё. Кошка носится. На бельё синица села, опросталась.