Павел Саксонов - Андские рассказы. Возвращение домой

Случилось же вот что. В одно очень приятное утро проходившие по авениде Пасео де ла Република люди услышали крики, несшиеся откуда-то сверху. Сначала никто и не понял, откуда кричали: крики как будто исходили с залитого солнечным светом неба. Да и разобрать их было невозможно: они сливались во что-то невразумительное. Единственное, что было более или менее ясно, это то, что кричала девушка. Кто первым догадался посмотреть на крышу расположенного тут же отеля Шератон – одного из самых высоких зданий Лимы, – установить не удалось, но тот, кто догадался, привлек внимание и остальных: на самом краю крыши, едва-едва видимая с узкого тротуара, действительно стояла девушка или молодая женщина и что-то кричала. Желая разглядеть получше, что же происходит, люди начали перебегать через дорогу – очень оживленный проспект. Образовался затор. Появились полицейские. Которые тут же и сами ошарашенно застыли, глядя на верхотуру высоченного здания и на стоявшую на его краешке девушку. Из машин повылазили водители и пассажиры и тоже стали свидетелями происходившего кошмара, хотя в первые минут десять-пятнадцать никто еще не понимал, что это – кошмар. Над авенидой повисла совершенно несвойственная ей тишина. Ее нарушали только крики девушки. И вот в этой-то тишине крики стало возможным разобрать. Кричала же девушка о том, что ее бросил парень, которого она очень любит и без которого не может жить. Кричала, что ее жизнь закончилась. Кричала, что еще минуту постоит и бросится вниз. Полицейские, услышав это, начали действовать. Один из них вызвал на подмогу бомберос – чтобы те попробовали на всякий случай развернуть улавливающее полотно. Другой начал заставлять водителей снова сесть за руль и очистить дорогу перед отелем. Еще один побежал в сам отель. Очевидно, девушка заметила эту суету: на какое-то время она замолчала, а потом стала кричать, чтобы никто не вздумал к ней подниматься – мол, ни в какие переговоры вступать она не намерена, просто ей очень страшно, но она решилась и прыгнет все равно. Не дожидаясь, пока до крыши доберется побежавший в отель полицейский, люди снизу стали орать, чтобы девушка не валяла дурака и отошла от края. Ее костерили на чем свет стоит, надеясь так отговорить от рокового шага. И девушка действительно от края крыши отошла, скрывшись из виду! Люди внизу вздохнули с облегчением. Но уже в следующий миг девушка снова оказалась на краю и прыгнула. Одновременно с этим послышалась сирена пожарной машины. Но бомберос опоздали: девушка упала на асфальт. Казалось, все кончено. Кто-то хватался за сердце. Кто-то закрывал лицо руками. Кто-то даже упал в обморок. И вдруг один из бомберос, подбежав к телу девушки, заорал как сумасшедший, срочно требуя носилки: девушка была все еще жива! Она упала c высоты в десятки метров, но все еще была жива. Везти девушку решили в ближайшую больницу. То, что эта больница была частной и очень дорогой, в такой ситуации значения не имело. Там ее сразу положили на операционный стол. И там-то она и умерла, не приходя в сознание. А полиция Лимы приступила к расследованию этого дикого происшествия, подобного которому ни на чьей памяти не случалось. Но и в этом расследовании далеко продвинуться не удалось. Никаких документов при девушке не оказалось, по фотографиям ее никто не опознал. Она взялась словно ниоткуда. Единственной зацепкой мог оказаться ее довольно специфический выговор, по которому еще до ее прыжка в бездну стало понятно, что она не местная, но никаких аудиозаписей у следователей не было – их вообще не было, – поэтому что-то утверждать наверняка о происхождении девушки не представлялось возможным. Мнения разошлись. Даже полицейские, слышавшие крики, не были единодушны. Один из них высказал предположение, что девушка – боливийка, но двое других это предположение отвергли: им показалось, что акцент больше походил на тот, с каким разговаривают в некоторых областях Перу, но больше всего – в Аргентине: якобы нет-нет да проскальзывало в выговоре характерное «дж» вместо «й» 8 8 Например, «джамар» вместо «йамар» в слове llamar (звать). . Тогда фотографию разослали по всем авиакомпаниям, осуществлявшим полеты в Лиму из других регионов Перу, а также из Боливии, Аргентины и других испаноязычных стран Америки. А еще – в компании, занимавшиеся автобусными перевозками: вдруг девушка приехала в Лиму на автобусе? Но и на этом направлении поиски не дали результатов. В какой-то момент показалось было, что ее опознала стюардесса Авианки, но потом эта стюардесса от своих показаний отказалась: заявила, что ее ввел в заблуждение цвет волос – волосы девушки имели характерное цветное мелирование. Увы, но в те времена цветное мелирование как раз только-только входило в моду, обознаться было нетрудно. Мало-помалу и это расследование заглохло.

Заглохло оно тогда, но теперь добывшие всю эту информацию полицейские сложили два и два и уже не сомневались: бросившаяся с крыши девушка и пропавшая в Куско студентка из Боливии – одно и то же лицо. Только вот странность: еще в 1993 году фотографию девушки показывали по всем центральным каналам; как же ее могли не узнать учившиеся с ней на одном курсе студенты и студентки? Ведь наверняка кто-то из них видел эти программы! И фотографию самой студентки отсылали в Лиму: как же по ней не опознали бросившуюся с крыши студентку из Куско? Выходит, это все-таки разные девушки? Но не слишком ли много совпадений? С другой стороны, если Мария Эспиноса погибла в столице, как она же, но уже под именем вообще нигде и ни в каком виде не фигурировавшей Лус Альварес могла оказаться в Писаке и быть убитой в нем – предположительно на заправочной станции? А если Лус Альварес, Мария Эспиноса и неизвестная самоубийца из Лимы – три разных человека, это что же получается: сразу три загадочных происшествия за такой короткий промежуток времени? Перу – очень большая страна. Но все же не настолько, чтобы в ней с перерывом всего-то чуть ли не в несколько дней произошло такое! И почему ни в одном из случаев не объявился никто из родственников? Ни Марии Эспиносы, ни Лус Альварес, ни безымянной самоубийцы? От этих вопросов головы шли кругом, но зато обнаружилась и кое-какая ниточка или, по крайней мере, еще одна связь: бомберос доставили самоубийцу в ту самую больницу, в которой работал хирург, совершивший наезд на молодого человека в Писаке! Правда, установить, он оперировал несчастную или нет, не удалось, но еще одно совпадение наводило на нехорошие мысли. А тут и священник подоспел – со своими собственными открытиями.

Прежде всего, он ошарашил полицейских и журналистов сообщением, что никакую Лус Альварес искать не нужно, потому что никакой Лус Альварес не было в этом деле, нет и не будет. Мол, все они – и он сам, и полицейские, и журналисты – неправильно поняли призрака. Они приняли начертанные им буквы за имя и фамилию, но понимать их нужно буквально. Именно как luz, то есть свет, и как álvarez, то есть дитя воина-эльфа: alf arr ez на том языке, на котором когда-то говорили пришедшие на Иберийский полуостров варвары, положившие одно из начал испанской нации. Вероятно, призрак не был уверен в том, что его поймут, если он даст определение на кечуа, поскольку общепринятых правил письма у этого языка не существует до сих пор, а кроме того, он распадается на ряд диалектов даже в пределах такого сравнительно небольшого района, в котором находятся Куско, Писак и та же Калька – если вспомнить о том, что Калька тоже замешана. Священник, доказывая свою правоту, тут же сам написал несколько слов, являющихся эквивалентом испанского «luz»: achic, sut’i, cancha, rupay, shuti, punchaw. И уж тем более, заявил он, почти невозможно, чертя пальцем в воздухе, передать на кечуа смысл того, что передает простое испанское álvarez. А если не верите, попробуйте сами!