Наталия Чайкина Варгас - Чунтэ – демон джунглей

Напоследок, упомяну лишь несколько необычные отношения моих двух сотоварищей между собой. Они, ребята сильные и всегда в чём-то где-то противоборствующие, любили называть друг друга… Подождите минуточку. Позвольте мне сначала коснуться тех слов, кои вызывают… э-э…в ассоциативном восприятии чужекрайнего сленга негативную реакцию туземного демоса. М-дас. О чём это я? О мате. Тут мне придётся вас несколько разочаровать, но большинство наших крепко-русских выражений в межуличных сношениях являются не столь русского, сколь иностранного происхождения. Причина проста: по территории современной России прошлось не мало иноговорящих народов, при чём многие из них даже понятия не имели о том, что влияют на чистый и светлый русский язык самым подлым и… э-э… не литературным образом. Я постараюсь не идти вразрез с общеизвестными словарями Даля и Ожегова, но позвольте мне хотя бы пальчиком показать на вот такое вот словечко… «выебон». Гм, прежде чем хлопнуть книгой, пожалуйста, приложите ещё одно малюсенькое усилие прочитать пару следующих строк… Выебон (ебон, юбон и пр.) – это испанское НЕ матерное слово, но имеющее отношение к… э-э… той же теме. Так, так… подождите с растопкой печи страницами рукописи сего автора! Есть такое испанского слово (совершенно нормальное, между прочим): «хуэ́бо» – яйцо. В зависимости от диалекта, может произносится «вуэбо»… Как и в других иных языках, оно имеет все те качества и значения, что и в русском. Так вот, когда пытаются с наскока определить мужчину как человека хитрого и… э-э… нахального, то за ним укрепляется кличка «человек с крутыми яйцами»… или… «хуебо́н». А в зависимости от диалекта,… «выебо́н». Ну, а многие известные нам слова, кои частенько употребляют с этим «немыслимо-народным» и «вульгарно-русским» вокабульным вывихом, тоже имеют сходную природу.

Вот именно так и именовали друг друга мои друзья, когда пребывали в особо хорошем настроении…

– Ну как дела, хуебон? – Спрашивал Фернандо проснувшегося Энрике. – Живой никак?

– Не дождёшься, выебон. – Приветливо рычал тот.

Но в общем и целом, Фернандо всегда был занят своим таким же грандиозным, как и он сам, фотоаппаратом. С ним перемещалась и вся его фотолаборатория. На двух мулах. Энрике изучал карты, добытые им в библиотеках Лимы и Икитоса. Он много читал, собирал и записывал. Его архив умещался на трёх мулах. Их никто попросту не дёргал, а посему, я заканчиваю о них своё повествование.

Леший vs Чунтэ или сказ о двух горах.

После быстрого завтрака Ийя уселась по-турецки перед увядающим кострищем и затянула свой мелодичный напев. Казалось, она окаменела. Но когда я наклонилась над костром, чтобы присыпать его, она неожиданно поднесла руку к лицу. Я сделала вид, что не замечаю резких движений спутницы, но попыталась ненавязчиво следить за хозяйкой гор. Та, закрыв глаза, шевелила губами. Пальцы её руки, поднесённой к лицу, слегка дёрнули за бровь и при непрерывном бормотании, отпустили вырванные волоски над угасающим огнём. Опустив глаза, я поморщилась от странного, недоброго чувства. Однако, отнеся это к недавнему аффекту от изрядной высоты и разряженного воздуха, я засыпала костёр мелким гравием с листьями, и больше не вспоминала об увиденном. Да и зачем? Индейцы таким образом благодарят духов за огонь, еду и просят об удачном пути. Нужно ли утруждать себя иными домыслами?

Через полчаса наша команда неторопливо тронулась по намеченному пути. Солнце, окрепнув, уже начало слепить нам глаза. Мы, щурясь и морщась, только и надеялись на скорое погружение в прохладную тень сельвы.

– От куда взялся этот Чунтэ? – Решила я привязаться к пастуху Потаю с Ийей. – Прямо как Леший в наших северных лесах!

Те лишь недовольно, даже испуганно, отмахнулись. Я посчитала нервозность аборигенов обычным страхом перед предметом местных верований. Настаивать на ответе не стала, подправила солнцезащитные очки, заполняя неприятную паузу лёгким напевом из темы «Э-эх, ухнем». Вдруг за моей спиной раздался голос Освальдо.

– Расскажите мне об этом вашем Лешем, а я поведаю вам о Чунтэ.

Надо сказать, что интерес шамана к моей персоне вызывал у меня некоторые подозрения, ибо он более ни с кем особо не разговаривал. Похоже эта неприятная мысль отразилась на моём бледном лице.

– Для здешних мест вы – чужак, – промолвил Освальдо, – а люди здесь верят либо в удачу от пришлых… либо наоборот… Кто-то избегает вас, а кто-то интересуется. Я, например, очень увлечен вашей страной и культурой…

Тут я вспомнила о той девушке, кою шаман лечил в дневной молебной и с пониманием кивнула. В конце концов, он мог кого угодно пригласить в помощники. Но я была своеобразным амулетом в момент очищения несчастной.

– Ну так… кто же этот Леший? – Продолжал допытываться Освальдо.

– Это хозяин леса в наших бескрайних гущах.

– Демон?

– Хм, языческий дух. Представляется этаким жутким мужиком…

– «Жутким»?

– Из-за небритости! – Рассмеялась я на удивление Освальдо. – Правда, он может являться в разных ипостасях. В виде животных, растений… Он заботится о лесах, о его обитателях, помогает заблудившимся людям… если они ему нравятся. Хотя, в христианских мотивах его не жалуют… Впрочем, нынче даже дети в Леших не верят.

– А ваши предки? – не отставал шаман. – Вепсы… Они верили?

– Да… Для них он – абсолютная реальность.

Тут я замолкла. Запомнил же он название этого маленького народа! Не каждый житель Ленинграда знает о том, какие племена жили на его территориях, а этот… вцепился. Я глянула на спутника. Он сам-то не брился уже третий день и, почёсывая чёрный налёт на лице, добродушно щурился.

– Вепсы – это лесные люди. – Взялась пояснять я. – Вера в духов является частью их культуры… Если эту веру у них отнять, то и сам народ окончательно сгинет.

– Расскажите мне о них.

Я поморщилась. Не от нежелания выдать историю маленького народа, но от того, что она никому не нужна и это почему-то… расстраивало меня.

– В целом они назывались «чухонь». – Начала я. – Когда-то они были многочисленным народом и настолько сильным, что участвовали в походах своих соседей, новгородцев, когда те воевали с викингами за торговые пути в Балтике… Но постепенно, чухонцы утратили независимость.

– Почему?

– Отсутствие государственности. – Усмехнулась я. Вот бы та профессорша, что принимала экзамен в Универе, послушала меня! – Они не имели отрегулированную систему управления и зачахли. Их вытиснули шведы, устроив крепость, затем пришли московиты и построили город Петербург… И те, и другие насаждали свои правила и культуру.

– А что вепсы?

– Они уходили дальше и дальше, и настолько тихо, что историкам не составило труда «прояснить» исторический факт: на территории Петербурга до его основания никто не прожевал. Болото было и всё! Ни тебе народа, ни самобытной культуры… Одни собаки-шведы. А «чухонь» продолжала удаляться в леса… чтобы поклоняться деревьям и камням.