Екатерина Мишаненкова - Самые остроумные афоризмы и цитаты. Вожди от Ивана Грозного до Сталина

Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое.

Когда Павел I, отпуская Суворова командовать австрийской армией, возлагал на него мальтийский крест, великий полководец сказал:

– Господи, спаси царя.

Павел ответил:

– Иди спасать царей!

В царствование Павла I один офицер донес на своего товарища, что тот сделал фальшивую ассигнацию. После приговора наказание долен был утвердить император.

Павел I приказал выяснить подробности – как это случилось, в каких связях находились до того доносчик и обвиняемый, и сколько им лет. Выяснилось, что виновник был очень молодой человек, который из ребяческой шутки взял лоскуток цветной бумаги и нарисовал на нем ассигнацию, а другой был постарше и считался его другом.

Император вынес следующее решение: «Доносчика, как изменника в дружбе, отрешить от службы и никуда не определять, а обвиняемого, как неопытного в дружбе и в службе, посадить на три дня под арест».

По вступлении на престол Павел приговорил двух армейских офицеров к строжайшему аресту в крепости за ссору и дуэль. Генерал N*** просил государя за одного из офицеров и сказал, что и он бы, будучи на его месте, поступил бы так же. Павел ответил:

– Тем бы ты хуже сделал, ибо после сего справедливо не мог бы ожидать себе прощения.

Одна знатная дама подала Павлу I прошение, суть которой состояла в том, что так как она происходит из знатной фамилии, она не желает после смерти быть погребенной на общем кладбище и просит, чтобы государь повелел своим указом отвести особое место для погребения ее и всех ее родственников.

Император написал в ответ: «Что так как люди по смерти, не взирая на породу и чины, бывают все равны, и более когда она умрет, то тогда не будет уже знать, кто она такова и какого звания человек будет положен рядом с нею; почему прошение и возвращается ей с наддранием обратно».

Польский граф Макрский однажды на обеде чрезмерно хвалился своими путешествиями, тогда как на самом деле не бывал нигде, кроме Петербурга и Варшавы.

– Поэтому ваше сиятельство очень знакомы с землеописанием? – спросил его один из присутствующих.

– Да, и я могу за то ручаться, – ответил за него Павел, – что граф с географией знаком так точно, как Петербург с Меккою.

После одного из парадов, бывшего в самые крещенские морозы, император Павел увидел молодого поручика, чья треуголка была осыпана снегом так сильно, что создавалось впечатление, будто она обшита белым плюмажем.

– У вас белый плюмаж, сударь, – заметил император. А белый плюмаж носили на треуголках только бригадиры, чей чин был выше полковничьего и ниже генерал-майорского. Чин же поручика в "Табели о рангах" был всего лишь третьим снизу.

– По воле Божьей! – отвечал поручик.

– Ну, что же, – ответил Павел. – Я никогда против воли Божьей не иду. Поздравляю бригадиром!

На посту у адмиралтейства стоял пьяный офицер. Император Павел приказал его арестовать.

– Согласно уставу, прежде чем арестовать, вы должны сменить меня с поста, – ответил офицер.

– Он пьяный лучше нас трезвых свое дело знает, – сказал император.

И офицер был повышен в чине.

Врачую тело свое водами, а подданных – примерами. И в том и в другом исцеление вижу медленное.

Зло тихо летать не может.

Деньги суть артерия войны.

Промедление смерти подобно.

Есть желание, – тысяча способов; нет желания, – тысяча поводов!

Кто станет говорить речи, другому – не перебивать, но дать окончить и потом другому говорить, как честным людям надлежит, а не как бабам – торговкам.

Указую на ассамблеях и в присутствии господам сенаторам говорить токмо словами, а не по писанному, дабы дурь каждого всем видна была.

Несчастья бояться – счастья не видать.

Говори кратко, проси мало, уходи борзо!

Наша коммерция и без того как больная девица, которой не должно пугать или строгостью приводить в уныние, но ободрять ласкою.

Надлежит законы и указы писать ясно, чтоб их не перетолковывать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию.

Из текста указа:

Перед появлением многонародным гостю надлежит быть:

1. Мыту старательно, без пропускания оных мест.

2. Бриту тщательно, дабы нежностям дамским щетиною мерзкой урон не нанести.

3. Голодну наполовину и пьяну самую малость, а то и вовсе.<���…>

10. Упитых складывать бережно, дабы не повредить, и не мешали бы танцам. Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберешься. <���…>

16. Увидев на ассамблее особу знатную, а хотя бы и царя, духом не падай, рот не разевай, но и не высовывайся – услужить вряд ли сможешь, а досадить спьяну втройне против обычного способней.

С государственными доходами поступать надлежит осторожно – об них я должен отдать отчет Богу.

Перед неудачной для русских Турецкой кампанией в 1711 году молдавский господарь князь Кантемир перешел под покровительство Петра I.

При заключении мира с турками Петру передали одно из условий, предложенных великим визирем: выдать Кантемира.

Некоторые из приближенных уговаривали Петра согласиться на условия неприятеля. Однако Петр оставался непреклонным и прекратил разглагольствования, сказав:

– Я лучше уступлю туркам землю до самого Курска, нежели соглашусь на это. У меня будет надежда опять завоевать отданное, но не сдержать слова – значит навсегда потерять честь.

При возвращении из Англии в Голландию корабль Петра выдержал ужасную четырехдневную бурю. Самые опытные моряки объявили царю, что положение очень опасное.

– Чего вы боитесь, господа? – ответил Петр весело, – слыханное ли дело, чтобы царь русский утонул в море немецком?!

Только что аккредитованному при русском дворе Бранденбургскому посланнику Петр назначил аудиенцию в четыре часа утра. Посланник явился во дворец в пять, но императора уже не застал, тот уехал в Адмиралтейство. Посланник принужден был отправиться туда же.

Царь, когда ему доложили о прибытии бранденбуржца, был наверху мачты строящегося корабля.

– Если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале, пусть позаботится взойти сюда, – сказал Петр.

Посланнику, чтобы вручить императору верительные грамоты, ничего не оставалось, как взобраться по веревочной лестнице на грот-мачту.