Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

Видел французских и английских пленных, но не успел разговориться с ними. Один вид и походка этих людей почему-то внушили мне грустное убеждение, что они гораздо выше стоят нашего войска.

Запись в дневнике 5 нояб. 1854 г. [453] Толстой Л. Н . Полн. собр. соч. Т. 47. М., 1937. С. 29.

Казаки хотят грабить, но не драться, гусары и уланы полагают военное достоинство в пьянстве и разврате, пехота в воровстве и наживании денег. Грустное положение – и войска, и государства. Я часа два провел, болтая с ранеными французами и англичанами. Каждый солдат горд своим положением и ценит себя, ибо чувствует себя действительной пружиной в войске. Хорошее оружие, искусство действовать им, молодость, общие понятия о политике и искусствах дают ему сознание своего достоинства. У нас бессмысленные учения о носках и хватках, бесполезное оружие, забитость, старость, необразование, дурное содержание и пища убивают внимание, последнюю искру гордости и даже дают им слишком высокое понятие о враге.

Запись в дневнике от 23 нояб. 1854 г. [454] Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 47. М., 1937. С. 31.

Надо видеть пленных французов и англичан (особенно последних): это молодец к молодцу, именно морально и физически, народ бравый. Казаки говорят, что даже рубить жалко, и рядом с ними надо видеть нашего какого-нибудь егеря: маленький, вшивый, сморщенный какой-то.

Письмо к брату Сергею от 29 нояб. 1854 г. из Эски-Орды. [455] Там же. Т. 59. М., 1935. С. 282.

Особенная черта русского человека: донос.

Записная книжка Льва Толстого 17 окт. 1856). [456] Там же. Т. 47. М., 1937. С. 198.

Ежели Сережа приехал, поцелуйте его от меня <���…> Вот бы он посмотрел здешнюю жизнь, уже он бы не мог не согласиться, что тут лучше нашего.

Письмо к Т. А. Ергольской от 18 апр. 1857 г. из Женевы. [457] Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 60. М., 1949. С. 178.

В России скверно, скверно, скверно. В Петербурге, в Москве все что-то кричат, негодуют, ожидают чего-то, а в глуши тоже происходит патриархальное варварство, воровство и беззаконие. Поверите ли, что приехав в Россию, я долго боролся с чувством отвращения к родине и теперь только начинаю привыкать ко всем ужасам, которые составляют вечную обстановку нашей жизни. Я знаю, что вы не одобрите этого, но что ж делать – большой друг Платон, но еще больший друг правда, говорит пословица. Ежели бы вы видели, как я в одну неделю, как барыня на улице палкой била свою девку, как становой велел мне сказать, чтобы я прислал ему воз сена, иначе он не даст законного билета моему человеку, как в моих глазах чиновник избил до полусмерти 70-летнего больного старика за то, что чиновник зацепил за него, как мой бурмистр, желая услужить мне, наказал загулявшего садовника тем, что кроме побой <���Так!> послал его босого по жнивью стеречь стадо и радовался, что у садовника все ноги были в ранах… – и пропасть другого, тогда бы вы поверили мне, что в России жизнь постоянный, вечный труд и борьба с своими чувствами.

Письмо к гр. А. А. Толстой от 18 авг. 1857 г. из Ясной Поляны. [458] Там же. С. 222.

Про отвращение, возбужденное во мне Россией, мне страшно рассказывать.

Письмо к В. П. Боткину и И. С. Тургеневу от 21 окт. (1 нояб.) 1857 г. из Москвы. [459] Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 60. М., 1949. С. 232.

Зачем вы все берете петербургскую жизнь, жизнь городскую? Загляните сюда, в деревню, где маленькая девочка знает закон Христа и делится ягодами с другой девочкой. Город – это болезненный нарыв на здоровом теле.

(май 1886). [460] Интервью и беседы с Львом Толстым. М., 1986. С. 37.

Простой и честный русский народ стоит того, чтобы мы ответили на призыв его доброй и правдивой души.

(сент. 1886). [461] Там же. С. 29.

Русская цивилизация, конечно, груба, но самый грубый русский человек всегда ужасается обдуманного убийства. А англичанин!.. если бы его не удерживало чувство приличия и страх перед самим собою, он с бесконечной радостью поел бы тело своего отца.

(1889). [462] Там же. С. 67.

Пришли какие-то тульские крестьяне, оказавшиеся весьма развитыми, что не редкость теперь в нашем крае. С ними Л. Н. бедовал довольно долго: он никому в совете не отказывает. Речь зашла о распущенности русской женщины, на что крестьяне жалуются в своем быту и среде.

(11 янв. 1898). [463] Интервью и беседы с Львом Толстым. М.,1986. С. 119.

– Вся надежда на крестьян, – заметил Л. Н. – В них есть душа, одаренная Богом, они религиозны, чисты, умеют любить друг друга, чего у нас нет…

(8 окт. 1909). [464] Там же. С. 399.

– Мне очень неприятно говорить о таком деле, – продолжал Лев Николаевич, – наши крестьяне и так ненавидят духовенство. А ведь и между духовенством есть хорошие люди…

(6 февр. 1910). [465] Там же. С. 428.

Мне при этом всегда вспоминаются довольно циничные, но справедливые слова одного русского генерала, который говорил про немцев: какая беда, что они умно рассчитывают, а мы им такую глупость подведем, что они и рта разинуть не успеют, чтобы понять ее. И впрямь, господа, нельзя же совсем на это не понадеяться.

– Это на глупость-то?

– Да, зовите, пожалуй, глупостью, а пожалуй, и удалью молодого и свежего народа.

– Ну, батюшка, мы это уже слышали: надоела уже нам эта сказка про свежесть и тысячелетнюю молодость.

– Что же? – и вы мне тоже ужасно надоели с этим немецким железом: и железный-то у них граф, и железная-то у них воля, и поедят-то они нас поедом. Тьфу ты, чтобы им скорей все это насквозь прошло! Да что вы, господа, совсем ума, что ли, рехнулись? Ну, железные они, так и железные, а мы тесто простое, мягкое, сырое, непропеченное тесто, – ну, а вы бы вспомнили, что и тесто в массе топором не разрубишь, а пожалуй, еще и топор там потеряешь.

…я просто говорю о природе вещей, как видел и как знаю, что бывает при встрече немецкого железа с русским тестом.

Я помню этого бедного, слабовольного человека с его русским незлобием, самонадеянностью и беспечностью.

Железная воля. [466] Лесков Н. С . Собр. соч. Т. 6. М., 1957. С. 6–7, 44.

Тончайшего коварства баланс и обоюдоострый! Пекторалис виноватых ищет, а мы невиноватые. Он невозмутимый, а мы на каждом шагу возмущаемся! Он все молчком норовит, а мы все криком. Он железный, а мы… а мы – дубовые, а мы – стоеросовые; но ничего, мы и так постоим. Он предусмотрителен и расчетлив, а мы ленивы и беспечны. Он все по науке, да по «мачтабу», а мы люди простые, мы в нечистую силу верим и в оборотней, и в загробную жизнь и в водосвятие. У него по плану и по расчету дело делается, а у нас само по руслу течет и в русло возвращается. Природа! Так что сколь ни вкалывай Гуго Карлович, сколь ни дотачивай за Софронычем халтурно отлитые детали и сколь сравнительно с Софронычем ни богатей, – все равно по-софронычеву выйдет и к Софронычу вернется, и деньги, собранные несчастным Гуго Карловичем, Софроныч счастливо пропьет и развеет по миру. Мы такие! У немца гордость, а у нас антигордость. У немца уверенность и самоуважение, а у нас что? А у нас тайная неуверенность и полное отсутствие самоуважения, прикрытые куражом и бравадой. «Ржа железо точит», – с невозмутимым видом замечает Лесков в эпиграфе. [467] Аннинский Л . Лесковское ожерелье. М., 1986. С. 220.