Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал второй

В январе 1845 года поклонник её поэзии Роберт Браунинг написал ей письмо, положив начало их любовной переписке, которая длилась полтора года. В сентябре 1846-го, нарушая запрет отца, сорокалетняя Элизабет выходит замуж за Роберта и уезжает с ним в Италию. Через год у них во Флоренции рождается сын.

Замужество и материнство благотворно действуют на поэтессу. Она пишет поэму «Окна дворца Гвиди», где выражает надежду на успех освободительного движения в Италии, за которым она следит очень пристально. Её симпатии – на стороне Камилло Кавура, выступавшего против абсолютизма и религиозной косности. Создаёт свое знаменитое произведение, посвящённое мужу, – «Сонеты с португальского» (1850). Успехом пользуется и её роман в стихах «Аврора Ли».

Но в 1860-м умирает её сестра Генриетта. А в 1861 году умирает её любимый политик Камилло Бенсо Кавур, провозгласивший своё кредо: « Свободная церковь в свободном государстве » и как раз в год своей смерти ставший премьер-министром объединённой Италии. Элизабет снова заболевает. Болезнь прогрессирует. И Элизабет Браунинг скончалась во Флоренции на руках у мужа. На следующий год после смерти муж выпускает книгу её неопубликованных стихов.

Владимир Пяст, стихотворец, обожавший Блока, друживший с ним, написал 2 июля 1916 года вот такое стихотворение:

В последнем пятистишии есть очень неординарное сравнение себя («я» в единственном числе) с детьми («как дети» – во множественном). Зная, как трепетно относился Пяст к Блоку, как следил за каждым его стихотворением, почти убеждён, что он повторяет здесь Блокову находку, обнародованную на год раньше в поэме «Соловьиный сад»:

Это тем более правдоподобно, что именно по стихам Пяста можно уразуметь, что такое символизм и кто такие младосимволисты. Великому Блоку оказалось тесно в рамках определённого литературного направления, он мощно вырастал из него и перерос его. Пяст даже не старался выйти за ограду символизма. Адепт этого литературного течения, он и не мыслил себя в каком-либо другом.

Владимир Алексеевич Пестовский родился 30 июня 1886 года. Первые стихи под псевдонимом Владимир Пяст опубликовал в 1900-м. С тех пор псевдоним стал его литературной фамилией.

Уже в 1906 году, когда он находился в Мюнхене, Пяст предпринял попытку самоубийства. С тех пор не раз предпринимал такие попытки.

В Блока, как я уже говорил, был влюблён. Стал его биографом. Хотя после того, как Блок напечатал поэму «Двенадцать», отношения с ним Пяст порвал.

В Первую Мировую был призван в армию, но комиссован по болезни.

Октябрьскую революцию не принял. Жил внутренним эмигрантом.

Занялся журналистикой и переводами. Перевёл с немецкого несколько поэтов-экспрессионистов для антологии «Молодая Германия», которую составил поэт Григорий Петников.

Разумеется, Пяст не избегнул участи большинства писателей, входивших до революции в экзотические, с точки зрения большевиков, группы и не эмигрировавших. В 1930-м он был арестован, обвинён в контрреволюционной деятельности и сослан на 3 года сперва в Архангельск, а затем в вологодский город Кадников. После окончания ссылки отправлен в Одессу. В Москву вернулся в 1836 году благодаря хлопотам друзей-литераторов.

Жил в подмосковном Голицыне. Умер от рака лёгких (по другим сведениям – покончил самоубийством) 19 июня 1940 года.

Виктор Аркадьевич Урин, поэт, с которым я был хорошо знаком, представляется мне одним из самых странных людей, которых я встречал в своей жизни.

Он, родившийся 30 июня 1924 года, разделил участь ровесников – был участником Великой Отечественной. Танкист. Был подбит в танке. Рана оказалась хоть и тяжёлой, но несмертельной. В 1946 году выпустил книжку стихов «Весна победителей», которую сразу же обругали за формализм. По Бог весть каким причинам Виктора сравнивали с Хлебниковым: по-моему, ранние стихи Урина никакого отношения к Хлебникову не имеют. Мы говорили об этом с Уриным. Он смеялся.

Он поступил в Литинститут. Посещал семинар Антокольского. Получил от него рекомендацию в Союз писателей. Стал его членом.

Я уже писал в календарной заметке о Светлове, что оказались мы с Игорем Волгиным в квартире Виктора после того как тот на своей «победе» проехал от Москвы до Владивостока с привязанным за капот орлом. Урин договорился с московскими газетами и присылал из каждого города восторженные просоветские заметки, вкрапливая в них только что сочинённые стихи. Их печатали, и хитрый Урин окупил бензин и остался в выигрыше.

Он потом собрал все эти статьи со стихами и выпустил книгу «1001 день в автомобиле». Её издали в Волгограде.

Урин был склонен к экзотике. Однажды решил угостить приятелей шашлыками в своей квартире на «Аэропортовской». Что-то огнеупорное положил на пол и развёл костёр. Соседи, увидев клубы дыма, вызвали пожарную. А пожарники – милицию. Урина оштрафовали. Я удивился, что он так легко отделался. « Знакомство, – важно ответил на моё удивление Урин. – Начальник московского МУРа – мой приятель ».

Стихи его печатали охотно. И книг он выпустил немало. Его близкие друзья – Луконин, Солоухин ему покровительствовали. Охотно организовывали так называемые внутренние рецензии для издательств, куда Урин приносил рукописи.

Но Виктор был непоседой. Не сиделось ему на сытном месте поэта. Хотелось чего-то экзотического.

После какого-то партийного пленума или съезда (точно не помню) он печатно обратился к руководителям партии и правительства с предложением создать поэтический штаб по отражению в стихах партийных решений: призывал посылать поэтов в командировки в самые медвежьи уголки страны, чтобы те воспевали положительные изменения, которые принесла в эти уголки Октябрьская революция. « В русле Маяковского », – добавлял Виктор. Начальником такого штаба Урин видел себя. Об этом он не писал, но это подразумевалось.