Николай Симонов - Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг.

С учетом всех этих обстоятельств, диагноз профессора Эриксона гласит: хотя командная экономика в России разрушена, структура и способы функционирования нынешней российской экономики несовместимы с рынком [80].

Известный ученый и публицист С. Г. Кара-Мурза считает, что политика экономических реформ в России являлась результатом целенаправленных усилий США найти на постсоветском пространстве новые рынки сбыта и источники дешевого сырья [81].

«Теория заговора» – последняя отдушина для тех, кто полагает, что советская экономика была если и не идеальна, то, по крайней мере, жизнеспособна. В отличие, например, от экономики США, которая, с каждым годом, все глубже увязала в трясине долгового кризиса – внешнего и внутреннего. По оценке авторитетных международных экспертов, уже в 1988 году американское государство, его предприятия и потребители накопили глобальный долг, равный $11,5 триллионам. Его невозможно даже теоретически покрыть, основываясь только на производстве конкретных товаров. Конечно, ВВП у США велик и составляет примерно пятую часть мирового. Только структура у него весьма своеобразная. Лишь около 18 % ВВП США приходится на промышленное производство и сельское хозяйство, основная же часть – это так называемые услуги. Все благополучие США основывается на непомерно раздутой военной мощи, которая позволяет контролировать рынки сбыта американской продукции и источники энергоносителей. По сути, американские банкиры схватили весь мир за горло, ласково или угрожающе, приговаривая: «Нужны вам доллары или нет?» До последнего времени не только страны-сателлиты США, но и даже самые ярые антиамериканисты решали, что доллары им нужны, потому что без резервной валюты мировая торговля невозможна.

С фактами, свидетельствующими о предпосылках глобального кризиса современной валютно-финансовой системы, трудно спорить, как и с тем, что несырьевая продукция отечественного производства до сих пор по большей части неконкурентоспособна. И суровый климат тут не причем. Если даже небольшого толчка в виде падения мировых цен на нефть во второй половине 1980-х годов, которое связывают с подрывными действиями администрации Рональда Рейгана, оказалось достаточно, чтобы привести советское руководство в состояние паники, тогда следует признать справедливость древней поговорки: “ Vae victis! ”

Нет недостатка и в почти апокалипсических оценках пройденного Россией в 90-е годы пути. Известный американский политолог Стивен Коэн считает, что проблема России состоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе, наступившей в условиях мирного времени, – настолько грандиозной, что ныне мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе – демодернизации живущей в ХХ веке страны [82].

И это еще мягко сказано! Анализ данных Росстата о состоянии отраслей народного хозяйства, уровне доходов населения и демографической ситуации за период 1992–1998 гг. дает основание также говорить и о не имеющих прецедента процессах деиндустриализации и депопуляции страны [83].

Начиная с 1992 г. процесс естественной убыли населения не покрывается положительным сальдо рождаемости и миграции. За период с 1992–1997 гг. потери, связанные с систематическим уменьшением абсолютной численности населения, которое происходит вследствие суженного его воспроизводства, когда последующее поколение меньше предыдущего, составляют около 5 млн. чел. Миграционный прирост компенсировал лишь 40 % естественных потерь населения.

Первый пик смертности приходится на 1994 год. Тогда вслед за финансовым кризисом 11 октября 1994 года, который остался в народной памяти под именем «черного вторника», производство в России упало на 40 %, а цены по сравнению с 1991 г. взлетели в несколько раз! При этом каждый третий трудоспособный человек лишился работы.

Второй пик смертности приходится на 1998 г., как раз в тот период, когда российское правительство объявило дефолт по внутреннему долгу и девальвации рубля, – в результате чего разразился грандиозный и некотором смысле – скандальный, финансовый кризис, который перерос в системный – экономический и социально-политический.

Пересечение тенденций интенсивного роста смертности и снижением рождаемости получило у специалистов по демографии весьма характерное название – « русский крест » (рис. 2).

Рисунок 2

Осенью – зимой 1991 года даже привилегированные москвичи часами простаивали в очередях, чтобы купить молоко и хлеб.

2 января 1992 г. Президент Б. Н. Ельцин подписал Указ «О мерах по либерализации цен», а 29 января – «О свободе торговли». Фактически к этому моменту либерализация цен и оптово-розничной торговли уже шла стихийно, и ее оставалось только легализовать. Прилавки магазинов начали заполняться товарами. Лев Остерман в своей дневниковой книге «Интеллигенция и власть в России» (М.: Монолит, 2000) записывает по горячим следам:

«Либерализация цен пока проявилась своеобразно. В «Елисеевском» гастрономе продается окорок, красная икра, швейцарский сыр и водка «Кубанская». Интеллигентный покупатель мог бы порадоваться давно забытым деликатесам… но цены бешеные. В «Новоарбатском» – лосось, копченый омуль, импортная ветчина в банках, копченая колбаса, шампанское. А хлеба нет! «Булочная Филиппова» на Тверской – закрыта. Хлеб привезли, но магазину не сообщили его цену».

Через несколько дней, уже 10 января, Остерман записывает: «Цены поднялись раз в десять при сохранении дефицита и очередей. Сплошная кутерьма! К примеру, масло сливочное стоит 51 руб. за килограмм, а сметана – 83 рубля. Но ведь масло делают из сметаны, или я ошибаюсь. Судя по нашему магазину, почти прекратился подвоз молока. Говорят, что молокозаводы требуют за него по 12–15 рублей за литр (прежняя цена – 63 копейки)».

Ближе к весне торговля переместилась на улицу: расцвела продажа товаров «с рук», лотков, открытых прилавков и т. п. В начале лета Москва напоминала уже огромную толкучку. Возле метро и в переулках, на разбитых тротуарах, посреди неимоверной грязи и мусора стояли ящики, с которых москвичи разного пола и возраста торговали просроченной колбасой и сливочным маслом, какими-то консервами, пакетиками, пивом, паленой водкой и т. д.

Все площади, за исключением Красной, и даже стадионы превратились в блошиные рынки. То же самое происходило во всех городах и весях нашей необъятной Родины. А цены розничного товарооборота продолжали стремительный рост, увеличившись в конце 1992 года не в 5–6, как прогнозировало Правительство, а в 26 раз (!).