Глеб Васильев - Стакан

– Эти люди, – Полулунок обвел взглядом переполненную камеру, – все они попали сюда и обречены на медленную голодную погибель из-за одной жалкой буквы, запрещенной слабоумным уродцем?

– Но-но, не заговаривайтесь, молодой человек! – старик погрозил Халфмуну пальцем. – Никакая она не ничтожная. Без буквы «л» луна превращается в уну, улыбка – в уыбку, а любовь – в юбовь. По мне, так лучше гнить в этой зловонной дыре, чем жить в мире, где вместо слов сова. Кроме того, нарушение параграфа номер сто сорок шесть – лишь один из способов попасть в тюрьму. Находишься на территории Объединенной Конфедерации, не будучи ее гражданином? Шпионаж, нарушение параграфа двести двенадцать. Не работаешь в структуре государственной безопасности? Тунеядство, нарушение параграфа номер двести десять. Пытаешься получить место в структуре государственной безопасности, не имея стакана надлежащей формы и размера? Притворство и карьеризм, нарушение параграфа номер двести одиннадцать. Допускаешь, что в мире существуют иные цивилизованные государства, помимо Объединенной Конфедерации? Государственная измена, нарушение параграфа номер шесть. Взглянул без подобающего подобострастия на портрет Роррика? Покушение на образ президента, нарушение параграфа номер один.

– Получается, что на свободе одни только стражи порядка, а все остальные в тюрьме сидят?

– Верно, преступничек. Либо сидят, либо скоро сядут.

– А кто же тогда хлеб выращивает, одежду шьет, дома строит? – спросил Полулунок, уже уставший удивляться странностям этого государства. – Не уж-то вертухаи?

– Объединенную Конфедерацию кормит, поит и одевает великая война, – ответил Фарий. – Когда ресурсы начинают подходить к концу, президент издает указ о нападении со стороны какой-нибудь деревушки. Работники государственной безопасности тут же выступают с маршем обороны и героически защищают Объединенную Конфедерацию от свирепствующего врага. Надо сказать, что враг, как правило, ни сном, ни духом не ведает о своем нападении. Поэтому все эпизоды великой войны завершаются безоговорочной победой Роррика, а территория неприятеля становится частью Объединенной Конфедерации. Возможно, что со временем и впрямь ничего в мире не останется, кроме всеобъемлющей Конфедерации.

– Кошмар, – Халфмун похолодел, представив себе, как колонны марширующих конфедератов в черных кожаных формах и шлемах входят в Бобровую Заводь. – Конфедерацию нужно остановить. Все умные люди здесь и в других тюрьмах, а снаружи – безмозглые псы слабоумного президента. Преимущество на нашей стороне. Фарий, мы ведь можем что-нибудь придумать, да?

– Мы? – Кунст задумчиво поглаживал бороду. – Это вряд ли. Скажу тебе, в этой тюрьме сборище непроходимых идиотов, не считая меня, конечно. Лучшая мысль, которая приходила в головы моим сокамерникам, это спустить штаны, прежде чем облегчиться. Со мной-то, разумеется, история иная…

– И не надоело тебе бахвалиться, Фарий? У меня скоро кровь из ушей пойдет от твоей чванливой болтовни, – сказал мужчина, все время разговора между Кунстом и Полулунком сидевший с закрытыми глазами, прислонившись к стене. – Бывший строитель – тоже мне, важная птица.

– Попридержи язык, Дарий, – огрызнулся Кунст. – Я эту тюрьму своими руками построил и каждую трещинку тут знаю. Разбери тюрьму по камешку, и я ее хоть вслепую обратно соберу.

– Каменный мешок соорудил – да уж, велика заслуга, – ответил Дарий. – Да я из здешней плесени, крысиного помета и каменной крошки могу такую смесь сделать, что если ее поджечь – она всю твою хваленую тюрьму на куски разметает.

– Умоляю, прекрати, – поморщился Фарий. – Ну, делал ты когда-то взрывчатку, и что с того? Твой повод для гордости настолько смехотворен, что меня на куски скорее от смеха разнесет.

– Замолкните оба, – к спору подключился еще один арестант. – Я вот могу силой собственной мысли заставить любого человека делать то, что мне нужно. Так я же не ору об этом день-деньской.

– Гурий, все знают, что ты чокнутый на всю голову дурачок. Поэтому, будь добр, не влезай в разговор серьезных людей, – сказал Фарий.

– Фарий Кунст, велю тебе трижды гавкнуть и укусить себя за пятку! – воскликнул Гурий, зажмурившись и сжимая ладонями виски.

– Честное слово, этот спектакль уже слишком… – начал Кунст, но не сумел договорить. Снисходительная улыбка на его лице сменилась хищным оскалом, а глаза затянула мутная пелена. Издав утробный вой, Фарий повалился на пол и принялся крутиться, пытаясь поймать свою пятку, как собаки порой гоняются за собственным хвостом.

– Ни трех гавканий, ни укушенной пятки – что и требовалось доказать, Гурий, – покачал головой Дарий. – Даже старика не можешь подчинить.

– Просто я недостаточно сильно разозлился, – ответил Гурий, открыв глаза и убрав руки от головы.

– Дурачок – он и есть дурачок, – поднявшись с пола, сказал Фарий.

– Стойте! Прекратите спорить, – Халфмун втиснулся между щурящихся друга на друга Дариейм, Фарием и Гурием. – У меня появился блестящий план. Фарий лучше всех знает, как устроена эта тюрьма. Если Дарий сделает взрывчатку, Фарий подскажет, в каком месте ее взорвать, чтобы можно было выбраться наружу и не погибнуть под обломками. В это время, если стражники что-то заподозрят или заметят, Гурий сможет отвлечь их, внушив, что ничего не происходит, или заставит их глупо тявкать и гоняться за пятками. Если мы будем работать сообща, то сможем сбежать из тюрьмы и обезвредить Роррия. Что скажаете?

– Я скажу, что ты рехнулся, Полулунок, – нахмурился Фарий. – Чтобы я стал участвовать в разрушении тюрьмы, которую построил вот этими самыми руками? Ну уж нет, прошу меня уволить. Да если хоть кто-нибудь сбежит из камеры, спроектированной мною, то моя строительная репутация и обглоданного крысиного хвоста стоить не будет.

– Старик Фарий как всегда тянет одеяло на себя, – ухмыльнулся Дарий. – Но и ему понятно, что ключевая фигура в этом плане – я. А я мог бы и без твоего «блестящего» плана взорвать стену и выбраться на волю. Только делать я этого не собираюсь. Потому что выйдет такая красота: Дарий освобождает всех, а эти все, пальцем о палец не ударившие, и Фарий в первую очередь, рассказывают сказки, что спаслись благодаря своей персональной гениальности. Такую неблагодарность я терпеть не намерен. Лучше уж помереть здесь с этими крысами рода человеческого, чем смотреть на их наглые самодовольные морды по ту сторону тюремной стены.

– Если хочешь знать, я прямо сейчас могу отдать мысленный приказ Роррию Роршахраду лично явиться сюда, освободить меня и сделать вице-президентом Объединенной Конфедерации, – заявил Гурий. – Но я не настолько тщеславен. Великая сила есть еще и великая ответственность. И уж коли даже собственной силе я страшусь давать полную волю, то тем более не стану помогать никому из присутствующих здесь предосужденных преступников.