Илья Чернецов - Вакуум. История открытия себя

Уже через несколько минут этот тридцатилетний мужик скачет у сцены в своем пушистом розовом шарфе и обнимается с подростками, чьи личности только формируются. Другой такой же детина в майке с Микки Маусом орет что-то в микрофон. Пидота, блять.

Глядя на парней на сцене мне что-то уже не хочется стать таким же.

– Видишь ту жопу с чёрными волосами?– Говорит Нава насчет мелкой девахи с чёрными волосами. Он уже минут двадцать сидит у стойки и рассматривает самок, причмокивая.– Ща склею. Спорим?

Нава уходит. Да охуеть просто: Ща заклею, ёба.

Там и клей не требуется. Просто угости её пивом, ведь у её одноклассников нет на это денег.

Когда-то я бы поступил точно так же. Пошел бы и склеил. А сейчас представляю эту ситуацию и стыдно. Она же ребенок. Родители выращивают её как цветок, покупают ей розовую одежду, она смотрит мультики. Прям с интересом смотрит. Что там сейчас смотрят дети? Спанч Боба? Если показать ей хуй она скорее всего глупо засмеется. Потому что её голова наполнена мармеладками. Выебать её конечно же получится. Просто потому, что она очканет отказать, ну и плюс интересно, это же инстинкт. Но кайф она словит только от того, что пройдется со взрослым парнем перед подружками.

Есть конечно нормально трахающиеся девочки в её возрасте. Готовые, зрелые самки пятнадцати лет. И это лучшие самки, без сомнения. По множеству причин. Но эта обычная школьница. Маленький овощ. Такой стыдно вдувать если ты не её ровесник.

Наве не стыдно. Вот он трогает её за жопку. И у неё лицо, полное ответственности, как на марше. Глаза как у коровы, полные безотчетной самоотверженности. Она еще не знает что с этим делать. А ему похуй.

А мне нет. Одна дверка для меня уже закрыта. И я пока не могу разобраться хорошо это или плохо. Это просто факт. С другой стороны мне ничего не мешает открыть эту, да и любую другую дверку потом.

ГЛАВА 12. РОК-Н-РОЛЛ МЕРТВ

Жизнь без веры похожа на бич-пакет. Есть картинка, вкус, запах. Но нет мяса, овощей и даже лапши нет. Один сплошной суррогат.

Я сижу один за стойкой. Мне нечего здесь делать. Мне здесь не интересно.

Эта тусовка не для меня. Эта тусовка создана для другого типа людей и на 99,9% наполнена именно тем типом людей, для которых создана.

Вокруг меня люди разговаривают, улыбаются, знакомятся. Они получают удовольствие от атмосферы, созданной здесь. Это люди, которые знали об этом концерте заранее. Они заранее планировали свое время так, чтобы оказаться здесь. И всё, что здесь происходит, для них – событие. Sation. Им очень и очень хорошо.

А мне насрать. Насрать на публику, на выступающих, на организаторов, на атмосферу, на место, на музыку. Кстати музыка действительно дерьмо. Пусти на эту сцену AC/DC на минуту и вся эта туса сойдет с ума. Потому что AC/DC – музыка, а то, что здесь играет – дерьмо.

Тем не менее я продолжаю сидеть здесь, за барной стойкой постепенно накачивая себя алкоголем.

Всё потому что раньше я считал происходящее здесь рок-н-роллом. Сейчас я вижу, что ошибался. Рельсы, по которым я ехал, ведут в бездну. Двадцать два года я ехал по ним, подъехал к краю и созерцаю саму пустоту. Ехать дальше нет смысла – там пропасть.

Но и впереди меня пропасть. Только уже другая – неизвестности. Слева, справа, сверху и снизу – та же хуйня. Надо менять азимуты, а я не знаю на какие. Я сижу посреди пустоты и внутри меня пустота.

Мне некуда идти.

И всё это очень тесно связано с армией. Конечно с армией. С важным переломным моментом моей жизни:

***

Мне было двадцать. Я жил одним днем, ежесекундно пребывая в состоянии нирваны. В том состоянии, когда возможно всё. Даже то, что ты считаешь невозможным. В бесконечном мире возможностей, вероятностей, всегда новых впечатлений. Рядом со мной жили другие люди, которые совсем не видели того, что видел я. Они ходили по тем же улицам, ели ту же еду и даже бывали иногда в тех же местах. Но у всех у них были рамки, установленные самостоятельно. У меня их не было. Я не ставил себе заборов и препятствий, для меня мир был местом, где можно всё. Разумеется это осуждалось. Но мне было плевать. Вот прямо безразлично. Потому что я видел мир удивительным и совсем не хотел менять это видение на ограниченную картонными стенками коробочку, которую окружающие называли "жизнь".

И всё же одна установка у меня была. Армия. Почему-то я считал, что если я не был в армии, то:

Я не мужчина.

Меня посадят в тюрьму.

Из тюрмы меня никогда не выпустят, потому что в тюрьме нет законов.

Я знал о существовании мира, который отлично нарисован Кафкой. И единственное, что могло ввергнуть меня в этот мир – отсутствие записи о службе в армии.

Во многом поэтому я пошёл в армию.

В течении первых трёх месяцев я испытал на себе что-то вроде ада. Ада как обители бесконечных мучений.

Это когда ты:

Полностью бесправен.

С тобой могут сделать что угодно.

И это продолжается бесконечно.

Бесконечность это отнюдь не форма времени. Это форма ощущения времени. При которой ты не видишь конца и находишься в состоянии полного остуствия финиша, черты, за которой закончится то, что происходит с тобой сейчас. Я знаю это давно.

Первые три месяца армии мой быт был пронизан болью и унижением. Круглосуточно боль и унижение. Утро начиналось с боли вчерашних пиздюлей и утреннего опиздюливания. На построении я получал пизды. По дороге в столовую меня пиздили, в столовой я хватал пиздюлин в строю пока рота стояла в очереди. На раздаче мою еду повара снабжали пиздюлями каждый по очереди. В расположении после еды я получал послеобеденный пропиздон. И так целый день. Потом я ложился спать понимая, что ночью проснусь от боли свежих пиздюлей. Так и происходило.

И конечно же унижение. Никогда в жизни я не испытывал столько унижения сколько прошел в армии за три первых месяца. Я был никем и относились ко мне как к неодушевленному предмету, не имеющему ценности.

Я, классный парень, человек, у которого было всё для счастья, само счастье и туча счастья впереди, еще не полученного, но подписанное к получению. И ведь не просто счастье, как у дурака с фантиками. И в бытовом плане всё было действительно отлично: Несколько девочек, постоянно заменяющиеся, своя группа, прибыльная работа, квартира в центре и умение заходить в любую дверь без стука. Это кстати охуенное умение.

И на следующий день никто. Дух. Чмо. Говно. Наиболее униженное, бесправное существо в мире. Бессловесная тварь, раб. И не только со стороны старослужащих. Это общевоисковое отношение к духу. Дух – никто для каждого служащего в армии кроме самого духа.

Ну и кроме командира отряда. Командир отряда это конечно отдельная история.

Со всеми остальными одно и то же: Нужно подложить бревно под колесо, чтобы выехать из грязи? Эй, дух, бегом ко мне, ложись. Есть, товарищ майор! Причем ты понимаешь, что вот этот вот пидор, который сейчас командует, сам по себе распоследняя хуйня. Он никто, ничто и когда умрет этого никто не заметит. Даже его ёбаная жена. Она просто заведет следующего. От осознания факта ничтожности унижающих унижения еще больше.