Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис

– Ты где была? – я не настроена была с ней церемониться, слишком хорошо помнила вчерашнюю тревогу. – Почему не зашла вечером?

Яринка потупилась.

– Я хотела! Но тут по вечерам уже нельзя выходить тем, кто не работает. Вот меня дежурная и не выпустила.

– Почему нельзя? Какая дежурная? – я осторожно села в постели, щурясь от заглядывающего в окно яркого солнца.

Яринка, обрадованная тем, что можно сменить тему, торопливо заговорила:

– Тут девушки живут в домиках, по четыре человека в комнате, как у нас в дортуарах, и на каждый домик есть дежурная, из стареньких, она следит за порядком. Вот и не выпустила, потому что после восьми начинают гулять гости и девочки идут на работу. А тем, кто ещё не работает, как мы, выходить нельзя и видеться с гостями нельзя.

Из всего сказанного я мало что поняла, кроме того, что Яринка очень неубедительно оправдывается.

– А до восьми почему не пришла?!

– Я приходила в обед, ты спала! А потом… ой, Дайка, мы были на пляже, я купалась в море! Первый раз! Слушай, это так классно, и я хотела, чтобы сегодня…

– Кто это – мы? С кем ты купалась?

– С девочками из нашего номера… ну, в приюте были дортуары, а здесь говорят – номера. С Асей и Викой, ты потом с ними познакомишься, они классные.

С неосознанной ревностью я подумала, что в голосе Яринки слишком много восторга и слишком мало раскаяния по поводу того, что, пока она весь вчерашний день развлекалась с какими-то Асями и Виками, я лежала тут, больная и одинокая.

– Слушай, ты спроси у доктора: когда тебе можно переехать в номер? – продолжала возбуждённо тараторить подруга, не замечая моего насупленного взгляда. – Ты же сможешь приходить к нему на перевязки, зачем всё время тут быть? Я тебе уже постельное бельё принесла и одежду в шкафчик сложила. Там так уютно, и можно на стену вешать всё, что захочешь, а не только иконы…

Взгляд Яринки стал мечтательным, про меня она словно забыла. Возмущённая этим, я уже собралась озвучить свои вчерашние переживания по поводу её отсутствия, но вместе с этим вспомнила и всё увиденное из окна в течении ночи.

– Ой… Яринка, слушай, это очень странное место! Тут…

Пока я торопливым шепотом пыталась живописать ночные события, подруга хмурила брови, образовав на лбу знакомую складочку, и покусывала нижнюю губу. Но после сказала только:

– Теперь понятно, почему меня ночью никуда не отпустили.

Я подождала несколько секунд, ожидая более живой реакции, потом возмутилась:

– И всё? Да ты понимаешь, что здесь творится?!

– Я-то понимаю, – досадливо отозвалась Яринка. – А вот ты, кажется, ещё не поняла, куда мы попали. Нет, надо тебя забирать к нам в номер, а то сидишь здесь, как в клетке. Давай я сегодня с доктором поговорю?

Я потерянно смотрела на неё, и у меня создавалось стойкое впечатление, что мы говорим о разных вещах, а то и на разных языках. Яринкин взгляд снова стал беззаботным и чуть мечтательным, складочка разгладилась, на губах заиграла улыбка.

– У тебя когда перевязка? Хочешь, я тебя потом на пляж отведу, где мы вчера были? Купаться тебе нельзя, но ты хоть на море вблизи посмотришь! Ну, пойдём, хватит валяться! Знаешь, как это здорово – море?

И я сдалась. Больше не пыталась разговаривать о прошедшей ночи, рассказывать о том, что видела, упрекать Яринку в легкомыслии. Покорно съела завтрак, дождалась доктора, получила его разрешение на прогулку вместе со строгим наказом не лезть в воду, вытерпела очередную перевязку. Заметила, как торопливо отвела подруга взгляд от моего лица, когда оно освободилось от бинтов, но не стала просить зеркало. Потом дала себя одеть, в том числе и в дурацкую широкополую шляпку с лентами, которую притащила Яринка.

– На пляже очень солнечно, – пояснила она, завязывая ленты под моим подбородком. – А мы будем гулять долго, да? Я хочу показать тебе всю набережную, обойдём остров вокруг.

Я не была уверена, что такая прогулка мне по силам, но возражать не стала, мной снова овладела апатия. Я пыталась разозлиться на себя, встряхнуться, ведь Яринка права – сейчас я впервые в жизни буду у моря, окуну руки в волны, возможно, увижу диковинных рыб или чаек, и вместо того, чтобы радоваться, чувствую себя так, будто впереди очередная воскресная служба в нашем приюте. Кстати…

– Какой сегодня день? – спросила я, когда мы выходили на лестницу.

Яринка подставила мне локоть и охотно ответила:

– Сегодня понедельник.

Значит, вчера было воскресенье. Но я за весь день ни разу не слышала колокольного звона. А с крыши, на которую меня привела Яринка, нигде не видела куполов…

– Здесь, что, нет церкви?

– Церкви? – Яринка хихикнула. – Что, тоже сжечь хочешь? Вошла во вкус?

Я повысила голос:

– Здесь есть церковь?!

Яринка покосилась удивлённо и чуть обиженно.

– Чего ты рычишь? Нет, нету здесь никакой церкви, кому она нужна?

– Как это кому? – мы спустились с лестницы, и я заранее прищурилась, готовясь выйти под жаркое южное солнце. – А где тут молятся?

– Дайка, ну ты вот как скажешь, – в голосе Яринки зазвучали непривычные нотки превосходства. – Сама-то подумай, кто тут молиться будет? Гости не молиться сюда приплывают.

– А не гости? – я шагнула за порог и вынуждена была признать полезность нелепой шляпки: широкие поля бросали тень на лицо, жмуриться не пришлось.

– А не гости работают, им не до молитв, – Яринка решительно повела меня в сторону противоположную той, откуда мы вернулись вчера. – Да и вообще, здесь все такие… грешники, что молиться уже смысла нет.

Я вспомнила людей, ходивших вчера под моим окном: их облик, поведение, пьяный смех, – и мысленно согласилась с подругой.

Мы снова петляли между домиками и пальмами, но на этот раз не поднимались, а спускались вниз по коротким лестничным маршам, попадающимся на пути, то тут, то там.

– Здесь, внизу, – объясняла на ходу Яринка, – живут работники Оазиса, те, кто тут постоянно. А выше уже начинаются гостиницы для гостей, там же рестораны, казино, стрип-клубы…

– Кази… стрип… что это?

– Потом узнаешь, нас это пока не касается. Но внизу всё равно прикольнее, там море. У нас в номере из окна его видно. И волны слышно, как шумят, так засыпать приятно. Если только гости не орут, как вчера. Хотя по ночам немногие купаются.

Я вспомнила полуголые парочки, дефилирующие мимо моего окна ночью, и меня осенило.

– Так это с пляжа голые ходят? Поэтому все были мокрые?

– Ну. Напьются и лезут в море… а вот и оно!

Я вздрогнула и подняла глаза. Мы вышли на открытую площадку перед последней лестницей, нижняя ступенька которой утопала в песке. И песок не был таким приторно-золотистым, как тот, каким засыпали дорожки наверху, это был уже настоящий морской песок, крупный, грязно-жёлтого цвета, с вкраплениями сухих водорослей и осколков ракушек. И от этого ещё более замечательный. Прилетевший с морского простора порыв ветра чуть не сорвал шляпку с моей головы, и её удержали лишь заботливо повязанные Яринкой ленты.