Антонов Акимович - Крик

– А ты-то при чем? – никак не могла я понять.

– Я же с Володькой поехала на Технический на его машине. Он меня просил. Так, на всякий случай. У него на душе было неспокойно. Наверное, чувствовал уже что-нибудь. Он мне портфель с документами по фирме оставил и ключи от БМВ. Я там часа два сидела в машине, ждала его, пока он не позвонил. Они же легко могли меня вычислить. Они же, наверняка, его машину пробили. Могли подумать, что он что-то там оставил. Могут задержать и обыскать. Если его задержали, значит, он уже подозреваемый. Я это по уголовно-процессуальному кодексу проходила.

Алька у нас училась в юридическом, уже на последнем курсе.

– Так ты меня прихватила, чтобы запутать эту наружку что ли? Я же водить автомашину не умею…

– Да не волнуйся ты. Володька просил меня по телефону съездить к его жене и все рассказать. Он не хотел, почему-то, звонить ей оттуда. Ну а я одна боюсь. Вдвоем все-таки легче.

– Ну, а куда же адвокат смотрел? Как он позволил его арестовать?

– А что адвокат может сделать?

– Не позволить. Вот и все. А тогда, зачем он нужен? Деньги на него переводить… Что он тогда может?

– Жалобу написать. Сейчас адвокат должен писать в суд жалобу, чтобы освободили.

– И, думаешь, поможет?

– Кто ее знает…

Когда мы подъезжали к дому Макаровского, Алька приказала мне внимательно оглядеться по сторонам, не привязалась ли к нам эта самая наружка. Я глядела, глядела, ничего не обнаружила. Ну, едут машины разные за нами, но как узнаешь, что это та самая наружка.

– Слушай, Алька, а на каких машинах ездят эти самые наружки?

– На самых обыкновенных, чтобы незаметными быть.

– На «жигулях» что ли?

– Бывают и на «жигулях».

– Да они же на «жигулях» ни за кем не угонятся.

– А у них специальные моторы стоят. Повышенной мощности.

Я высматривала эту чертову наружку, чуть шею не свернула, но ничего подозрительного не обнаружила.

– Да нет никого, чего ты волнуешься. К тому же, сама говоришь, они незаметны среди других машин. А если так, чего я головой кручу? Как дура.

– А тебе надо закрыть глаза и ждать, когда сзади раздастся: «Пройдемте, гражданка!»

– Ты же сама говоришь, что они специально обучены. Их все равно не узнаешь.

– Ну да.

– Тогда чего я головой верчу?

– Ну ладно, – согласилась Алька.

Тут мы подъехали к дому Макаровского и Алька, тяжело вздохнув, говорит:

– Ну, пойдем уже, подруга.

3

Поднимаясь на лифте к квартире Макаровского, мы обсуждали, с чего начать разговор с его женой – Ириной. Мы раньше бывали у них в гостях и знали ее. Конечно, мы уже готовы были плакать вместе с ней, но это оказалось излишним. По ее заплаканному лицу и убитому виду мы поняли, что ей уже все известно.

– Мне Сергей Иванович, адвокат, уже звонил, – пояснила она свое состояние. – Да вы проходите. Посидите немного, а то мне одной тяжело. Проходите.

Квартира Макаровского досталась ему еще от отца, который был каким-то научным работником. Вроде, даже, заведовал кафедрой в институте. Квартира хорошая – три изолированные комнаты, кухня большая. Как обычно, мы прошли на кухню. Там на столе стояла початая бутылка коньяка и легкая закуска.

– Это я уже слегка приняла, – пояснила Ирина. – Тяжело очень. Он все надеялся, что его не тронут. Очень надеялся. И вот надо же…

Мы выпили по рюмке. Потом еще. Я обычно немного выпиваю, а тут разохотилась. Тревожно что-то было и муторно.

– Ты же за рулем? – удивилась я Альке, которая не отставала от нас.

–Так я же БМВ здесь оставлю. Вам не надо ее куда-нибудь отгонять? – спросила она у Ирины.

– Не беспокойтесь. Алексей придет и отгонит.

Я как-то не понимала, ну как можно арестовывать такого человека как Володька. Он что убийца какой, грабитель, с ножом и пистолетом ходит? У него семья. Жена вот слезами обливается. Жили как все нормальные люди и вдруг на тебе – носи передачи в этот гребаный изолятор. А дети? Алексею двадцать, в институте учится, приятелей у него полным полно, девушка, наверное, есть. И вдруг – отец в тюрьме. Не вор, не грабитель – и в тюрьме. Ну как ему на других ребят смотреть? С ума можно сойти. Про девчонку даже не говорю. Та вообще в ужасном положении. Как она в школе все это объяснит? Жили нормальные люди, как все, и вдруг – в тюряге. Я как подумаю, что со мной такое же случится – волосы на голове шевелятся. Вот Степка узнает, что мама в тюряге. Ужас. Просто ужас.

– Ребята знают? – спросила Алька.

– Еще нет. Боюсь. Не знаю, что им говорить, когда придут. Ну как это все объяснишь? Ну ладно бы в роскоши купались, а то и денег – лишь детям на учебу, да на питание. Раз в год в Турцию или Египет слетаешь – вот и все доходы. Ну, что хозяина привлекли, это как-то можно объяснить. У него – миллиарды. А у нас в народе принято говорить, что честным трудом миллиарды не наживешь. Ну а Макаровский-то при чем здесь? Или вы, например?

Тут мы вспомнили, что мы тоже генеральные. И в комнате наступила какая-то нехорошая тишина. И до Ирины дошло, что мы такие же генеральные как Макаровский.

– Что это я говорю, – опомнилась она. – Вы уж меня извините. Совсем от горя голову потеряла. У вас-то как?

Алька махнула рукой.

– Что у нас? Ничего пока не знаем. Может, загремим, как Володька. Дрожим от страха, и на кого надеяться, и на что надеяться – не знаем. Нам руководство твердило: «Адвокатов вам предоставим, лучших в России». А выходит, надежды на этих адвокатов никакой.

– Ну, Владимир мне говорил, что у него адвокат вроде разбирается в ваших вопросах. И связи у него имеются. Он меня, когда сейчас звонил по телефону, успокаивал: «Мол, предпримем все меры. Володя ни в чем не виноват. Действия следствия незаконны» Сказал, что напишет жалобу, какую-то там кассационную, – она вздохнула. – Может что получится. Он сказал, что Володю должны обязательно выпустить. Он все меры примет.

4

Новость о том, что Макаровского арестовали, со скоростью электронной почты пронеслась по всей нашей НК, и когда я на следующий день вошла в офис на Гусарский, о ней уже знали все. И охрана на входе, и сотрудники, с которыми я поднималась в лифте, и встречные, когда шла по коридору в наш кабинет. Ведь с того момента, когда нашего олигарха арестовали, все в НК только и жили этими новостями, а на нас – генеральных директоров дочек НК, смотрели как на обреченных. Мы и сами себя считали таковыми, хотя, как обычно бывает, не очень в это верили. Но арест Макаровского окончательно лишил нас иллюзий.

Когда арестовали нашего олигарха и начали шерстить всю НК, руководство приняло решение не увольнять нас, а тех, кто хотел с испугу уйти, уговаривали остаться. Алька сразу раскусила их стратегию. Если бы пришли новые директора – неизвестно, как бы они себя повели в сложившейся ситуации. Не дай бог стали бы помогать следствию, ведь новенькие не отвечали за прошлые прегрешения. За это нам обещали прибавить зарплату, и тут же прибавили наполовину, а в конце всех этих дел обещали заплатить по пятьдесят тысяч долларов. Мы с Алькой думали, думали, потом решили: от того, что сделано, никуда не денешься и бежать нам некуда, а тут прибавка и вознаграждение. Где еще такие деньги заработаешь? А заниматься махинациями в такой обстановке, как сейчас, никто из руководства не решится.