Джордж Акерлоф - Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны

Функция полезности совершенно очевидным образом предсказывает, что различия в отношении распространенности курения среди мужчин и женщин изначально были большими, но они нивелировались после 1970-х годов. В 1920-х годах мужчины курили почти на 60 % больше, нежели женщины [25] См. Waldron (1991). . В 1950-х годах курение среди женщин все еще было не столь распространено [26] Fiore (1992). . К 1990-м годам различие в распространенности курения среди мужчин и женщин почти исчезло [27] U.S. Bureau of the Census (1992, Table 198, p. 128). . Это не может быть объяснено стандартной экономической теорией, которая предложила бы нам исследовать изменения в экономических различиях между мужчинами и женщинами (например, сокращение различий в уровне дохода). Такие объяснения неадекватны, поскольку даже женщины с высокими доходами изначально не курили.

Курение представляет собой понятный пример роли социальных норм. Изменение норм в отношении пола было единственно важной причиной того, что курение у женщин в Соединенных Штатах стало столь популярным. Современная экономическая теория предлагает ввести высокие налоги для того, чтобы понизить популярность курения. Однако высокие налоги сложно ввести и сложно закрепить. А экономика идентичности позволяет рассматривать причины и инструменты разрешения проблемы более широко.

Поскольку цель данной книги заключается в том, чтобы ввести новое понятие в экономическую науку, мы должны использовать язык экономики, который содержит много подразумеваемых, условных терминов и метафор. Язык экономики пытается объять необъятное, и его не следует понимать слишком буквально. В этом послесловии мы объясняем, как мы будем использовать термины, основные значения и коннотации которых в экономической науке отличаются от того, как эти термины понимают и используют в других социальных науках. (Мы предлагаем эти пояснения для читателей, которым это будет интересно; другие читатели могут их пропустить и сразу перейти к следующей главе.)

В нашем анализе, как и почти во всей современной экономической науке, решения, принимаемые людьми, описываются как максимизация их индивидуальной функции полезности. Может показаться, что эти описания предполагают сознательный выбор со стороны человека. Сознательный выбор – это только одна из возможностей, а экономическая наука смотрит более широко на этот феномен. Максимизация полезности может описывать и такой выбор, который люди делают неосознанно. Амарсия Сен замечает, что физики используют тот же прием, когда говорят, что свет «распространяется по принципу минимального времени». Конечно же свет не принимает сознательного решения. Однако с позиции человека-наблюдателя он ведет себя так, как будто это имеет место [28] Sen (1997, p. 745). .

Милтон Фридман, который относился к числу экономистов, находящихся на другом конце политического и идеологического спектра по отношению к Сен, аналогичным образом заявлял, что понятие максимизации полезности не содержит никакого предположения относительно уровня индивидуальной осознанности [29] См. Friedman (1953). .

Такой агностицизм касательно индивидуальной осознанности при максимизации полезности и в нашей формулировке идентичности заполняет некоторые пробелы между экономическим анализом и другими социальными науками. Во многих областях социальных наук исследователи считают, что поведение людей зависит скорее от социализации, нежели от осознанного взгляда на вещи. Люди действуют так, как они действуют, – естественно, без вопросов и, в большинстве своем, по привычке. Они являются продуктами собственной социальной среды и не осознают, что могли бы вести себя совсем по-другому. Например, на карусели, когда ребенок четырех лет машет рукой родителям, он не осознает, что мог бы вести себя как «взрослый» тринадцатилетний подросток. И только ученого-наблюдателя из сферы социальных наук заботит такая возможность. Стандартная экономическая модель, с другой стороны, не принимает во внимание социализацию, если только все люди не прошли социализацию одинаковым образом. Любые различия между людьми рассматриваются как специфические, личные различия.

Наша модель идентичности дает возможность проявиться обеим этим возможностям. Люди, что касается их функций полезности, имеют индивидуальные вкусы, однако нормы также оказывают свое влияние. Люди приобретают некоторые из этих вкусов и узнают некоторые из этих норм, будучи членами своего сообщества. Эти нормы могут быть внутренне усвоены посредством механизмов общественного одобрения и неодобрения. Сплетни, болтовня, публичное и частное порицание являются общими способами передачи и подкрепления норм.

Таким образом, в нашем понимании решения людей направляются не только индивидуальными вкусами, но также и внутренними социальными нормами. Процедура определения функции полезности позволяет провести синтез.

Среди экономистов популярно соотносить максимизацию полезности и максимизацию благосостояния. Но мы в этой книге никогда не используем функцию полезности таким образом. Для нас в этой книге функция полезности является просто описанием мотивации.

В нашем анализе мы порой описываем людей как выбирающих свои идентичности. Повторимся, что это выражение может означать сознательный выбор, но мы не делаем такого предположения. Люди могут попросту пытаться вписаться в общество. Они также могут просто-напросто чувствовать себя в различной степени комфортно в различных ситуациях. Некоторые наблюдатели, как, например, журналистка Джилл Нельсон, чью автобиографию мы приводим ниже, могут рассказать о том, как они шли к достигнутым ими компромиссам; однако другие люди не в состоянии описать свои мотивы и не осознают их полностью.

Более того, зачастую выбор людей ограничен их идентичностью. Во многих примерах экономического анализа выбор часто идет рука об руку с описанием ограничений этого выбора. Так, выбор могут ограничивать социальные структуры. Например, в обществе, где социальные категории определяются расовыми различиями, происхождением, а также этническими особенностями, для человека может оказаться фактически невозможным принять для себя новую идентичность. Наша структура принимает во внимание такие ситуации.

В последнее столетие экономисты все чаще работали над построением моделей для описания экономических и социальных феноменов. Полезные модели, подобно познавательным мультфильмам, сосредотачивают внимание на интересных чертах ситуации. Наша процедура описывает новую «часть», которая может быть вложена в данные модели. То, что мы подразумеваем под идентичностью, четко определено в контексте всех моделей, где мы используем данное понятие, и нет причины оспаривать смысл, который мы в него вкладываем.