Петр Яковлев - Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Но, разумеется, не заработные платы, как бы высоки они ни были, являлись основой благополучия политиков и чиновников. Как показали специальные расследования, в том числе журналистские, коррупция охватила практически все институты власти: законодательные и судейские органы, полицию, министерства и ведомства, таможню и т. д. Так, депутаты конгресса в обычном режиме брали от лоббистов взятки в 25 тыс. дол. за каждое голосование, а судьи за фиксированную по всей стране «таксу» в 20 тыс. дол. выносили «нужное» решение272. Неудивительно, что Аргентина в 90-е гг. прошлого столетия, как и прежде, прочно занимала «почетное» место в списках самых коррумпированных стран мира (по соседству с Ганой и Сенегалом)273.

Весь период президентства К. Менема был отмечен громкими коррупционными «делами», которые выделялись даже на фоне привычной к коррупции аргентинской политической жизни.В некрасивую историю с незаконным экспортом оружия (вопреки международному эмбарго) оказался замешан и сам К. Менем вместе с рядом своих министров и помощников. В шумный международный скандал переросла история с многомиллионной взяткой, полученной высшими чиновниками БАН, включая его президента А. Дадоне – «правую руку» министра Д. Кавалло, от корпорации ИБМ. Под судом и следствием, а также в бегах за границей оказались многие крупные деятели эпохи менемизма, что указывало на прогрессирующее разложение верхов и не могло не сказаться на моральном состоянии всей нации. В Аргентине «нет культуры честности. И я это воспринимаю как образ жизни», – откровенничал в одном из интервью Карлос Гроссо, видный перонист, бывший мэр Буэнос-Айреса, покинувший этот пост со скандалом и 38 судебными исками в свой адрес274.

Таблица 7.4 Экономически активное население (ЭАН), занятость и безработица

Подсчитано по:Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 129, 130, 465, 466.

Большинство критиков неолиберализма в той или форме продвигают тезис о том, что рост безработицы был прямым следствием рыночных реформ и рационализации производства, в результате чего произошло существенное сокращение числа рабочих мест. Статистические данные подтверждают этот тезис.

В социальном плане произошла четкая фрагментация аргентинского общества, состоялся его раскол на тех, кто смог успешно приспособиться к рыночным правилам игры и извлек максимум выгод из новой ситуации (высокие зарплаты, доходы от биржевых операций, резкий рост потребления), и «неудачников», ставших «лишними» на неолиберальном празднике жизни. Для «лузеров» суровой реальностью стали: постоянное падение реальных доходов, безработица или угроза потерять работу, утрата ранее приемлемого общественного статуса. Значительно сузились возможности социальной мобильности (что долгие десятилетия было важным достижением аргентинской действительности), возросло количество молодых людей, лишенных доступа к высшему образованию, а следовательно, шанса в перспективе получить высокооплачиваемую престижную работу. По оценкам авторитетных аргентинских социологов, в условиях рыночных реформ полностью «конкурентоспособными» оказались 36 % аргентинцев, а 64 % (подавляющее большинство) либо с трудом удерживались «на плаву» (30 %), либо образовали массив «новых бедных» (34 %)275.

Положение усугублялось и тем обстоятельством, что на фоне сверхприбылей ограниченной группы крупнейших корпораций и банков, а также сверхдоходов перонистской верхушки, местных и зарубежных олигархов, а также топ-менеджеров и «звезд» шоу-бизнеса в 1990-е гг. четко проявилась тенденция к сокращению доли наименее обеспеченной части населения в национальном богатстве. Так, доля «низших» 40 % населения сократилась с 13 % в 1991 г. до 8,9 % в 1998 г., а разрыв между средними доходами 10 % самых богатых и 10 % самых бедных увеличился с 12,8 до 24,1 раза. К 1999 г. 13 млн человек (свыше 36 % населения) жили ниже черты бедности276. Более того, во второй половине десятилетия 90-х произошло не только относительное, но и абсолютное падение реальных доходов значительной части населения.Как отмечала известный экономист Мерседес Марко дель Понт [40] , в этот период заработки занятых по найму сократились в среднем на 13 %, а самых низкооплачиваемых – на 25 %. В результате соотношение в оплате труда рабочего и топ-менеджера составило 1:44 (для сравнения: в Италии – 1:20, в Испании – 1:17, во Франции – 1:15, в Швеции – 1:13)277.

Все эти реалии аргентинской жизни ясно указывали, что 1990-е гг. были периодом накопления не только огромных капиталов, но и сложных макроэкономических и социальных проблем. Страна прочно села на иглу внешней задолженности, массовый приход ТНК хотя и обеспечил частичную модернизацию довольно обветшалого промышленного здания, но одновременно привел к «выдавливанию» большого числа местных предпринимателей из хозяйственного пространства. Аргентинскому бизнесу в целом не удалось «оседлать» мировой рынок и получить ожидавшиеся дивиденды, а на внутреннем рынке он пережил тяжелую контузию и под напором зарубежных конкурентов утрачивал одну позицию за другой.

И еще одно весьма важное обстоятельство, на которое обратила внимание З.И. Романова. В 1990-е гг. в Аргентине происходили преобразования, затрагивавшие основы уже сложившегося общества. Неолиберальные реформы, и в первую очередь приватизация, были не только социально-экономической и политической ломкой, но и психологическим шоком.Процесс реформирования по монетаристским рецептам был связан с переломом национального сознания и общественного менталитета, формировавшегося в течение длительного исторического периода278. Это означает следующее: далеко не все в Аргентине встретили неолиберальную модернизацию, что называется, с распростертыми объятиями. Для многих период реформ стал временем суровых испытаний, к которым они не были в достаточной мере подготовленными. В этих условиях от политического руководства страны требовались серьезные усилия по своевременной корректировке сложившейся ситуации, по оказанию действенной помощи тем слоям населения, которые проиграли в ходе реформ. К сожалению, правящие круги проявили в тот период явное социальное безразличие и общественную глухоту, смотрели на происходившее «широко закрытыми глазами», подменяя саморекламой и самолюбованием неотложную и кропотливую работу по решению назревших проблем и внесению необходимых коррективов в социально-экономическую политику.