Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Влияние МЗП на неформальную занятость: обзор эмпирической литературы.Как уже было отмечено, подавляющее большинство эмпирических исследований о влиянии МЗП на неформальную занятость выполнено на данных по развивающимся странам. При этом теоретическую основу для многих из них составляет модель двухсекторного рынка труда Уэлша – Минцера – Грамлиха. Как отмечается в работе [Comola, Mello, 2011], данная модель является вполне конвенциональной в данном случае.

Выборка из 14 таких работ представлена в табл. П5-1. (Отметим, что работ о влиянии МЗП на неформальность, конечно, гораздо больше, но мы фокусируем внимание только на тех, где рассматривалось влияние МЗП на занятость.) В них использовалась различная методология оценивания, данные разного типа и разные определения неформальности, что делает бессмысленным сопоставление количественных оценок, а потому мы ограничимся обсуждением лишь качественных результатов.

Л. Белл [Bell, 1997] анализировала влияние МЗП на занятость в формальном секторе в Мексике и Колумбии . Если в Мексике МЗП не приводила к сокращению занятости в формальном секторе, то в Колумбии наблюдалось значимое отрицательное влияние. Разницу в результатах автор объясняла тем, что в Колумбии МЗП была гораздо более «связывающей» ( binding ), чем в Мексике. П. Джонс [Jones, 1997] приходит к выводу, что МЗП в Гане сокращает занятость в формальном секторе и увеличивает ее в неформальном. Для Гондураса Г. Джиндлинг и К. Террел [Guindling, Terrell, 2009] находят, что МЗП вызывает сокращение занятости на крупных и средних предприятиях, в то время как рост занятости на малых предприятиях и самозанятости не происходит. Однако для Индонезии М. Рама [Rama, 2001] фиксирует диаметрально противоположный эффект для фирм разного размера: на крупных занятость растет, а на мелких – сокращается. Позднее было обнаружено [Comola, Mello, 2011], что в Индонезии при повышении МЗП сильно возрастает неформальная занятость, что, однако, не согласуется с выводами работы [Rama, 2001].

Ф. Хамиди и К. Террел [Hamidi, Terrell, 2001] для Коста-Рики находят, что МЗП положительно влияет на формальную занятость, но не влияет на неформальную. Однако Г. Джиндлинг и К. Террел [Gindling, Terrell, 2007], анализируя другой период времени и используя иную методологию, приходят к противоположному результату для этой страны – сокращению занятости в формальном секторе. Для Перу в ответ на повышение МЗП было обнаружено сокращение как формальной, так и неформальной занятости [Baanante, 2005]. Для Тринидада и Тобаго авторы работы [Strobl, Walsh, 2003] отмечают сокращение занятости, главным образом, на крупных предприятиях. Для Никарагуа исследователи [Alaniz et al., 2011] фиксируют сокращение формальной занятости, происходящее вследствие роста МЗП, как за счет роста увольнений, так и за счет сокращения найма, в результате чего многие работники либо покидают рабочую силу, либо переходят на неоплачиваемую работу на семейных предприятиях.

Одной из наиболее исследованных развивающихся стран является Бразилия. П. Файзильбер [Fajnzylber, 2001] находит, что в ответ на рост МЗП сокращение неформальной занятости происходило в большей мере, чем сокращение формальной. Ф. Карнейро [Carneiro, 2004], используя другие данные и другую методологию, а также рассматривая более длительный период, подтверждает сокращение занятости в формальном секторе, но выявляет ее рост в неформальном. С. Лемос [Lemos, 2004], анализируя тот же период, но используя панельные данные по регионам, обнаруживает, что сокращение занятости в неформальном секторе происходит активнее, чем в формальном. Наконец, в более поздней работе С. Лемос [Lemos, 2009] не находит значимого влияния повышения МЗП ни на формальную, ни на неформальную занятость. (Следует отметить, что в данной работе во всех спецификациях для неформального сектора коэффициент при МЗП является положительным, а для формального – отрицательным.)

Дополнительная неоднозначность в применимости двухсекторных моделей рынка труда для объяснения влияния МЗП на неформальную занятость возникает из-за того, что многие эмпирические исследования обнаруживают, что уровень оплаты труда в неформальном секторе возрастает после повышения МЗП (такой феномен получил в литературе название «эффект маяка» ( lighthouse effect , см., среди прочих: [Maloney, Mendez, 2004; Gindling, Terrell, 2005; Khamis, 2013; Boeri et al., 2011]) [82]. С одной стороны, это способно, как минимум, затруднить рост занятости в неформальном секторе. С другой стороны, это сокращает отставание неформального сектора по уровню заработной платы от формального.

Завершая данный раздел, следует отметить, что существует также несколько межстрановых исследований, пытающихся объяснить различия в уровне неформальности через различия в институтах рынка труда, в том числе различия в уровнях МЗП. Так, например, Саджет [Saget, 2001], рассматривая годовые данные по шести странам Латинской Америки за несколько лет, не обнаружила значимой корреляции между долей занятых в неформальном секторе и индексом Кейтца. Интересно отметить, что среди подобного рода исследований нам известны две работы, анализирующие влияние МЗП на неформальность в развитых странах [Fialova, Schneider, 2011; Hazans, 2011]. В первой работе влияния не обнаружено, во второй значимая корреляция была обнаружена только на одной из подвыборок стран.

Как можно видеть, выводы исследований весьма разнообразны. Как формальная, так и неформальная занятость могут расти, сокращаться или вовсе не меняться после изменений в МЗП. Таким образом, существующая эмпирическая литература по развивающимся странам не позволяет сделать какие-либо однозначные выводы и, к сожалению, не помогает развеять «туманность» предсказаний теоретических моделей двухсекторного рынка труда. Это свидетельствует о востребованности новых эмпирических исследований.

Перед тем, как перейти к подробному описанию используемых нами данных и методологии и обсуждению полученных результатов, имеет смысл охарактеризовать, что представляет собой институт МЗП в России.

До сих пор говоря о МЗП, мы имели в виду институт минимального стандарта оплаты труда безотносительно к его страновым особенностям. Переходя к российскому опыту, мы не можем абстрагироваться от них. В России законодательство разделяет понятия минимального размера труда (МРОТ), единого для всей страны, и минимальной заработной платы, устанавливаемой в субъектах федерации.

В 1990-е годы была принята целая серия Федеральных законов РФ «О повышении минимального размера оплаты труда» (см. табл. П5-2 в Приложении). В 1992–1994 гг. повышения МРОТ происходили на фоне высокой инфляции, которая достаточно быстро сводила на нет возможные эффекты для экономики и рынка труда. Серия повышений МРОТ, которые имели место в 2000-е годы, отражена в табл. П5-3 (в Приложении). Два наиболее значительных из них произошли в сентябре 2007 г. и январе 2009 г. В номинальном выражении МЗП выросла на 110 и 90 % к предыдущим месяцам соответственно.