Владимир Селиверстов - Поколения ВШЭ. Учителя об учителях

Юриспруденция в целом – очень интересная, но весьма сухая материя. Жесткие формулировки законов, особенно уголовных, и скупые строки судебных приговоров не оставляют места для какого бы то ни было проявления чувств. Лишь такой поэт с пылающей душой, как Владимир Семенович Высоцкий, мог написать про Уголовный кодекс романтические стихи:

Полагаю, что дочитать до конца Уголовный кодекс в один присест не удавалось никому, даже закаленному в судейско-следственных баталиях мужчине, тем не менее во времена моей учебы на юрфаке МГУ кафедрой уголовного права и криминологии заведовала восхитительная женщина, доктор юридических наук, профессор Нинель Федоровна Кузнецова. Уголовное право – безоговорочно епархия мужчин, а Нинель Федоровна не только серьезно занималась уголовно-правовой тематикой, но и возглавляла кафедру. Она читала нам курс лекций по криминологии, читала так увлекательно, ярко и эмоционально, что воображение оживляло текст книги родоначальника антропологического направления в криминологии и уголовном праве Чезаре Ломброзо «Преступный человек», напрочь не рекомендованной для изучения и отрицавшейся советской криминологией. Именно Нинель Федоровна после длительного периода гонений на эту область исследований, когда криминология была объявлена лженаукой и находилась под запретом, подготовила и возобновила в 1964 году на юрфаке МГУ курс лекций по этой дисциплине. Нинель Федоровна была единственной женщиной в группе из пяти выдающихся советских юристов-криминологов, ставших лауреатами Государственной премии СССР в области науки в 1984 году (в нее также входили профессора И. И. Карпец, В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев и А. Б. Сахаров) за разработку теоретических основ советской криминологии. Монография Нинели Федоровны «Проблемы криминологической детерминации» до сих пор является настольной книгой каждого юриста-криминолога.

Как удивительна порой бывает жизнь! Мы зачитываемся романами, которые суть всего лишь плод воображения их авторов, а сами не замечаем того, что жизненные обстоятельства вокруг нас гораздо более замысловаты, чем любые книжные сюжеты. Когда я училась на первом курсе юрфака МГУ, у нас был предмет «Логика» – предмет, всегда нужный и важный для каждого юриста. Лекции по этой дисциплине читал доцент кафедры логики философского факультета МГУ Анатолий Александрович Старченко. Отмечу, что сам он закончил юридический факультет нашего университета в 1950 году и был абсолютно погружен в проблематику логики, напрямую связанную с юриспруденцией. Огромное счастье, что Анатолий Александрович до сих пор трудится на этой же кафедре, уже будучи профессором, в преклонном возрасте, но сохраняя ясность ума и свежесть мысли. Так вот, помимо лекций у нас были и семинарские занятия. В половине групп нашего курса их вела аспирантка кафедры логики по фамилии Белова, а в других группах – аспирантка по фамилии Чёрная. С тех пор прошло тридцать лет. Зам. завкафедрой онтологии, логики и теории познания факультета философии НИУ ВШЭ, доктор философских наук, профессор Елена Григорьевна Драгалина-Чёрная вряд ли помнит скромную девушку с длинной косой, сидевшую на первой парте, а я, теперь уже доктор юридических наук, профессор и завкафедрой международного частного права Вышки, отлично помню круги Эйлера, которые Елена Григорьевна чертила на доске.

Я абсолютно убеждена в том, что именно мои учителя подвигли меня выбрать профессию преподавателя. Если дети являются воплощением родителей, то учителя живут в своих учениках. Прав был Корней Иванович Чуковский, написавший, что «в России надо жить долго, чтобы увидеть плоды своей деятельности». Может быть, когда-нибудь и наши ученики смогут вспомнить нас, своих учителей. Эта мысль греет душу, и, завершая свой рассказ, я хотела бы произнести давно написанные Николаем Алексеевичем Некрасовым слова: «Учитель! Перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени!»

Я учился в Московском инженерно-экономическом институте, который сейчас называется Государственным университетом управления, по специальности «Экономическая кибернетика». Я выбрал эту специальность потому, что еще в школьные годы мои интересы колебались между гуманитарными и математическими знаниями, а в ней я увидел некий синтез, баланс одного и другого. Будучи созданной в Советском Союзе, эта специальность сыграла особую роль в подготовке кадров и развитии науки. Например, у нас в Высшей школе экономики есть целый ряд коллег, которые также учились по этой специальности и являются сейчас известными учеными (например, заведующая кафедрой стратегического маркетинга профессор Ольга Третьяк и проректор Высшей школы экономики по учебной работе Сергей Рощин). Сейчас от этой специальности многие университеты отказываются, в Вышке ее нет, но она деградировала в значительной степени из-за своих достоинств. В советское время это было направление подготовки, наиболее близкое к западному пониманию экономической науки, так как оно было в наименьшей степени идеологизированным, в нем больше делался упор на математику. Оно прекратило свое существование в общем и целом именно потому, что оказалось сугубо инструментальным направлением, методо-, а не предметоориентированным. Со временем оно начало уступать другим направлениям в области финансов, экономики труда, организации производства, которые, имея конкретное предметное поле для исследований, смогли развиться, освободиться от идеологии и получить в свое распоряжение математический аппарат. Однако мне все же кажется, что в свое время открытие этой специальности в Советском Союзе было очень прогрессивным и важным шагом.

Предмет наших занятий в институте был связан с такими научными направлениями, как исследование операций, экономико-математическое моделирование и т. д. В частности, мы с коллегами пытались придумывать новые методы решения задач оптимизации в экономике. О каких-то конкретных учителях тогда говорить было сложно. Я общался с разными людьми – кто-то на меня произвел сильное впечатление, кто-то нет. Своим наставником в широком смысле я бы назвал одного человека – многолетнего заведующего кафедрой экономической кибернетики МИЭИ-МИУ-ГАУ-ГУУ профессора Василия Ивановича Дудорина.

Мои взаимоотношения с ним были довольно своеобразными, потому что, строго говоря, я не был его студентом. Я был аспирантом на возглавляемой им кафедре, потом много лет, даже десятилетий, проработал там под его руководством. Этот период работы с ним я бы и назвал наставничеством. Хотя он не давал мне каких-то формальных уроков, но в ходе повседневной работы, при взаимодействии по очень разным поводам, мне кажется, он оказал заметное влияние на меня и моих товарищей, которые вместе со мной пришли тогда на эту кафедру.