Наталия Проскурякова - Ипотека в Российской империи

К концу 1850-х годов (по данным десятой ревизии 1857 г.) число крупнейших помещиков уменьшилось на 5 %, а число крепостных у них – на 14 %. Еще более уменьшилось число мелкопоместных дворян (на 17,4 тыс. семей – на 27 %). Число крупных помещиков выросло на 6 % при почти не изменившейся численности их крепостных. Численность мелких и средних помещиков увеличилась на 17–19 %, в то время как количество крепостных у них возросло на 11 % и 48 % соответственно [137].

Накануне отмены крепостного права дворянство владело 105 млн десятин земли (за полстолетия площадь дворянских земель увеличилась на 3 %), что составляло свыше трети всех земельных угодий в Европейской России. В надел крестьянам отводилась примерно одна треть полученной земли в барщинных и две трети в оброчных имениях. Численность крепостного крестьянства составляла 23,1 млн чел. обоего пола (11 млн душ мужского пола), т. е. 1/3 населения страны. Стоимость населенных имений оценивалась современниками в 1375 млн руб. серебром (11 млн душ по 125 руб. серебром), что составляло 54 % от стоимости всей недвижимой собственности России накануне отмены крепостного права [138].

Главным источником доходов дворянства оставалась феодальная рента. Ее господствующей формой была барщина, которая доходила до 4 дней в неделю. В целях повышения доходности своих имений помещики расширяли барскую запашку, сокращая крестьянские наделы, изощрялись в изобретении методов интенсификации крепостного труда. В центральных губерниях происходил массовый перевод крестьян на оброки, означавший ослабление внеэкономической зависимости, а следовательно, подтачивающий основы крепостного строя.

Вместе с тем, втягивание значительных масс помещичьих крестьян в товарно-денежные отношения (при оброке часть продукта, производимого крестьянином, должна была быть реализована как товар) давало помещикам все возрастающий доход. Размер денежных оброков с конца XVIII в. до середины XIX в. заметно вырос, составив 8–10 руб. серебром на душу, и поглощал значительную часть общего дохода крестьян. Очень часто источником уплаты оброка становились нефеодальные по своим основам виды хозяйственной деятельности крестьян. Особенно больших размеров достигли оброки с «капиталистых крестьян», занимавшихся торговым и промышленным предпринимательством. Некоторые из них платили оброки в размере нескольких сотен и даже тысяч рублей в год.

По мере развития российского внутреннего и внешнего рынка помещичье хозяйство все более втягивалось в товарные отношения. Тесная связь помещичьего хозяйства с рынком выражалась в более высоком, чем у крестьян, уровне товарности помещичьих хозяйств. По данным И. Д. Ковальченко, в середине XIX в. помещичье хозяйство давало более половины товарного хлеба при 21,9 % всех посевов зерновых культур, а крестьянское – более 40 % при 75 % всех посевов [139]. Однако развитие товарного производства в помещичьем хозяйстве имело противоречивые последствия. Этот процесс, с одной стороны, подрывал натурально-патриархальные основы крепостничества и способствовал формированию внутреннего товарного рынка, с другой – базируясь на принудительном труде, консервировал крепостнические отношения в среде барщинных крестьян, тормозил развитие новых экономических форм в крестьянском хозяйстве в целом путем создания для него неблагоприятной рыночной конъюнктуры (используя даровой крепостной труд, помещик имел наименьшие, сравнительно с другими товаропроизводителями, издержки на производство товарной продукции).

Некоторые из помещиков пытались добиться повышения доходности своих хозяйств путем их, как тогда говорили, «рационализации». В начале века таких «рационализаторов» было очень немного (по подсчетам Вольного экономического общества, около 3 %). Как правило, они являлись крупными земле– и душевладельцами и в одном из принадлежавших им имений пытались практиковать новые приемы агротехники и агрикультуры (вводили многопольные севообороты, нанимали рабочую силу, разводили племенной скот, применяли удобрения, машины и пр.). Такая «забава» обходилась им очень дорого и в большинстве случаев была непродолжительной. («Рациональное» имение существовало за счет доходов с других имений – барщинных либо оброчных.)

Помещики черноземных хлебопроизводящих губерний все больше втягивались в экспортную торговлю хлебом, приносившую им внушительные доходы. Хлеб с начала XIX в. стал занимать первое место среди предметов русского экспорта (в 1811–1815 гг. стоимость вывезенного хлеба ко всему русскому экспорту составляла 0,5 %, а в 1856–1860 гг. – уже 35 %).

Некоторые помещики устремлялись в промышленное предпринимательство. В начале XIX в., наряду с традиционными отраслями дворянского предпринимательства (винокурение, горнозаводская, суконная, шерстяная промышленность), широкое развитие получило свеклосахарное производство, сконцентрированное на Правобережной Украине и в Воронежской губернии. Занятия предпринимательством не меняли феодально-крепостническую природу дворянского хозяйства. Вотчинные мануфактуры были основаны на труде крепостных крестьян. На Урале существовала феодальная система горных округов, при которой дворяне являлись владельцами земли, горных заводов и крепостных рабочих. Наряду с купцами, отдельные помещики заключали подряды (особенно во время войн, которые довольно часто вела Россия в первой половине XIX в.), иногда становились откупщиками. Занятие предпринимательством позволяло помещикам значительно увеличивать свои доходы. Вместе с тем, все перечисленные формы предпринимательской активности помещиков требовали свободных оборотных средств, которые, как правило, они могли получить, лишь заложив свои имения.

Подавляющее большинство помещиков вели хозяйство по старинке. Крепостничество почти полностью исключало возможность его эффективной организации и повышения доходности. Их положение усугублялось падением цен на хлеб и другие сельскохозяйственные товары в 20–30-е годы XIX в., а также частыми неурожаями. Но, несмотря на это, рост крестьянской прослойки, связанной с рынком, или увеличение барщины могли обеспечивать помещикам приращение доходов. В результате роста товарности сельского хозяйства, общего возрастания феодальной ренты, смены натурального оброка денежным у крепостников-помещиков могли сосредотачиваться большие денежные средства. Вместе с тем, европеизация жизни и быта российского дворянства (особенно крупного) вела к изменению структуры материальных и культурных потребностей. Рост потребностей очень часто опережал рост доходов. Ликвидировать этот разрыв легче всего было за счет ссуд под залог имений. «Жизнь взаймы» начиная с последней трети XVIII в. становится весьма типичной, особенно для крупного дворянства, более всего затронутого «веяниями века» и стремящегося изменить свой быт. Все это являлось той почвой, на которой произрастал ипотечный кредит.