Юрий Асеев - Россия накануне очередного мирового кризиса. Учебное пособие

К глубокому сожалению, факт есть факт и надо смотреть правде в лицо: пореформенная Россия по сути является сырьевым придатком мировой экономики. Более 75 % экспорта приходится сейчас на минеральные ресурсы, металл, древесину, т. е. на сырье и необработанную первичную продукцию.

Последний мировой экономический кризис вызван дерегулированием воспроизводства в развитых странах, из-за чего движение капитала переместилось из реального сектора экономики в финансовый и кредитно-банковский секторы. Возник гигантский отрыв монетарного от товарного. Объемы фиктивного капитала на финансовом рынке во много раз (в 12–15) превышают реальную стоимость капитала в реальном секторе: объем деривативов оценивается в 750–800 трлн. долл., а мировой ВВП – в 50–55 трлн. долл.

Но в пореформенной России масштабы дерегулирования гораздо шире тех, какие инициировали мировой кризис. Превращение национального промышленного капитала в биржевой и фиктивный, переправляемый за рубеж, практически ничем не ограничено. Поэтому не выдерживают критики объяснения нынешнего экономического кризиса ошибками финансово-кредитной политики. На самом деле Россия так и не вышла из глубокого внутреннего системного кризиса, из состояния деиндустриализации и дезинтеграции двух ключевых секторов производства: добывающего и обрабатывающего. Остальные проблемы – это уже следствия такого кризиса. В их числе, к примеру, ограниченность внутренних источников долгосрочного финансирования и кредитования, изъятие из экономического оборота и выведение за рубеж огромной массы финансовых ресурсов вместо финансирования собственного производства, накопление внешней задолженности банками и компаниями. Только за 2004–2007 гг. из экономики страны выведено и вложено в иностранную валюту и ценные бумаги зарубежных стран почти 700 млрд. долл.; а зарубежные заимствования банков и корпораций в 2008 г. достигли 530 млрд. долл.

Соответственно, в финансово-кредитной сфере превалировали не отдельные, а общесистемные ошибки и просчеты. Так, в кредитно-денежной политике ЦБ РФ не выполнял свои главные функции – кредитора последней инстанции и эмиссионного центра. ЦБ РФ в последние годы в основном только покупал валюту у экспортеров (или иностранных инвесторов), выступая в роли «обменного пункта». Генератором валюты при этом являлись сырьевые экспортеры и они же получатели рублей после продажи валюты. Тем самым формировался дополнительный спрос для остальной экономики, которая вынуждена выполнять их заказы.

Между прочим, к масштабному развалу экономики уже привел первый этап реформ (1990–1998 гг.), который завершился двукратным снижением объемов промышленного и сельскохозяйственного производства, пятикратным – инвестиций и трехкратным – реальных (располагаемых) денежных доходов.

К сожалению, рост ВВП в условиях благоприятной конъюнктуры на мировом рынке нефти, газа и другого сырья не обеспечило в последующие «тучные» годы (2000–2008 гг.) даже достижение уровня 1990 г. Напротив, продолжалась дальнейшая деиндустриализация России, с падением многих видов обрабатывающих производств, старением основных фондов, замораживанием технической и технологической отсталости. Структура промышленного производства стала еще более деформированной, перекошенной в пользу добывающих отраслей с низкой долей добавленной стоимости. В кризисном 2009 г., по данным Росстата, произошло дальнейшее падение экономических показателей, в частности, промышленного производства – на 13 %.

Выход из ситуации общесистемного кризиса общественного воспроизводства стал возможен только при изменении всей экономической системы. Нельзя ограничиваться лишь провозглашением курса на инновационное развитие, хотя отрадно, что пришло, наконец, осознание этой необходимости; следует незамедлительно обеспечить крупномасштабные системные действия государства, поставив целью прогрессивные изменения структуры, организации, регулирования и технологий общественного воспроизводства.

На Западе неслучайно резко возрос сейчас интерес к теории Маркса, поскольку практика вновь подтвердила верность вывода о неизбежности кризисов при капитализме. В теории воспроизводства объяснение кризисов восходит до понимания основного противоречия капитализма – между общественным характером производства, усиливающимся обобществлением растущих производительных сил, и частным присвоением средств производства, в том числе сырьевых, земельных и энергетических ресурсов. Для современного этапа это крайне актуально. Корпоративная форма собственности и хозяйствования, налаживание тройственного «социального партнерства» – наемного труда, капитала и профсоюзов, использование государственного регулирования не устраняют, а переводят основное противоречие капиталистического способа производства в новую форму существования. Уменьшение масштаба кризисного разрушения и его социальных последствий возможно только при укреплении общественных начало экономики как в национальном, так и мировом масштабе.

Отсюда объективная необходимость макроэкономического регулирования, координации главных звеньев воспроизводства, использования природных ресурсов, согласование производства и потребления внутри стран и на мировой арене. Отношения же частнокапиталистической собственности являются главной помехой на этом направлении. Они насаждают анархию в капиталистическом хозяйстве, противостоят обобществлению, централизации и плановым началам, в конечном счете – социально-экономическому развитию.

Провал принятой в России в начале 1990-х годов модели экономики делает необходимым поиск альтернативной модели развития. К счастью, для этого имеются предпосылки. Дело в том, что в XX в. капитализм претерпел существенные изменения, главное их них – он превратился из однотипного в разнотипный. До этого в Западной Европе и Северной Америке существовала одна модель капитализма, выраженная формулой «laissez faire». Именно такой капитализм анализировали ведущие теоретики конца XVIII, всего XIX в., и начала XX в. Сформировавшееся экономическое мышление не только своего, но и последующих поколений. Последний кризис (2006–2009 гг.) был воспринят в мире как провал англо-саксонской модели экономики и соответственно ортодоксальной неоклассической теории. Правда, пока критика направлена на практическое воплощение модели. Основную ответственность за кризис мировая общественность возлагает на США, ибо именно они с позиций собственной модели рынка диктовали условия «Вашингтонского консенсуса» другим странам и международным организациям. Резкой критике подверглись не только американская финансовая система, но и МВФ, действующий под эгидой США, и другие международные организации. Китай и Россия выступали за создание альтернативной доллару резервной валюты. Всеобщим требованием стали национализация крупных банков и ограничение спекуляций путем установления контроля над деятельностью корпораций. Об этом еще на апрельском саммите большой двадцатки в Лондоне говорили представители всех государств, в том числе США и Великобритании. В теоретическом плане речь идет о поиске альтернативной модели экономики, в которой кризисы если не отсутствуют вовсе, то, по крайней мере, не столь значительны, как сейчас. Необходимо выбрать третий путь, свободный как от пороков бюрократического централизма, так и от опасностей рыночной спекуляции. Двухсотлетняя история кризисов свидетельствует о том, что в условиях капитализма полностью избежать их невозможно. Удалось лишь найти кейнсианский способ смягчить последствия кризисов исключить ситуации, подобные нынешней. Это не так мало, но, к сожалению, пока данный ресурс не был использован до конца. Помимо кейнсианства есть еще и опыт планового хозяйства, а именно бесспорное отсутствие циклических спадов экономики в странах с централизованным планированием. Не только Маркс, но и Кейнс и его многочисленные последователи (теперь даже совсем далекие от него) соглашаются с тем, что неконтролируемый рынок является конечной причиной кризиса. Однако даже теперь, когда кризис стал реальностью, эта истина ставится под сомнение российскими сторонниками рынка.