Анна Баринова - Секрет успеха

4. Состояние симбиотической созависимости, выстроенное много лет назад. Если мама (чаще именно мама) со своим ребенком еще в его далеком детстве выстроила отношения, в которых у них одни мысли и эмоции, одно на двоих настроение, а способность к эмпатическому сопереживанию доведена до абсурда, то, конечно, ей будет нелегко отказаться от привычной модели существования. Это процесс долгий — некий отрыв от материнской души, который происходит гораздо тяжелее, чем от груди во младенчестве. Важно, чтобы выросший ребенок осознавал себя взрослым полностью, окончательно, а не условно — в каких-то ситуациях да, а в каких-то нет. Тогда он, хоть и с трудом и не сразу, но сможет выйти из симбиоза с мамой, обязательно предоставив ей что-то взамен.

Только не откупайтесь внуками! Позволяя своим родителям регулярно или вообще на постоянной основе довоспитывать внуков настолько, насколько, как они считают, недовоспитали вас, вы, во-первых, теряете значительную долю своего авторитета в глазах собственных детей, во-вторых, скорее всего, с изумлением обнаружите вместо привычного ребенка — предельно избалованного, эгоцентричного и самоуверенного типа, которого долго еще потом дома придется приводить в порядок. «Что там твои папка с мамкой понимают?!» — увы, в такой или более мягкой форме, но мысль эта слишком часто звучит от бабушек и дедушек. А дети — восприимчивы, особенно к критике в адрес родителей. К тому же у детей развита возрастная иерархия восприятия людей: кто старше — тот и умнее, тот и более прав, — так чаще всего полагают дети. Также всем нам хорошо известно, что бабушки и дедушки просто не могут не баловать внуков, внушая им мысль об их исключительности. И что получаем? Глубокую убежденность ребенка в том, что устами бабушки говорит сама истина — ведь бабушка находится в солидном возрасте, к тому же так меня любит. От этой убежденности до глубокого конфликта с родителями, как говорится, рукой подать. Так что, если уж потихоньку выбираетесь из симбиоза с мамой или папой, не повторяйте собственной ошибки в отношении своего ребенка: не давайте ни малейшего шанса на образование нового, еще менее продуктивного, симбиоза!

А теперь давайте рассмотрим, почему наши родители играют с нами в игры и почему нам так трудно выстроить с ними ровные комфортные отношения, отказавшись от этих эмоционально разрушающих игр? Во-первых, тем родителям, которые уже на пенсии и не успели пока выстроить себе новый комфортный мир увлечений, жизненных целей и задач, просто нечего делать, и они ощущают это порой как эмоциональный вакуум. А поскольку для каждого человека сильные переживания жизненно необходимы, то наши родители пытаются вакуум этот заполнить. Как известно, человеческие организм и психика всегда избирают путь наименьшего сопротивления — тот, где, по оценке психики, энергетические затраты будут минимальны. Вот и возникает у наших родителей обманчивое ощущение, что необходимые эмоции проще всего получать через вмешательство в жизнь их выросших детей. Такое возможно, когда отношения родители-ребенок, несмотря на его солидный возраст, еще сохраняются.

Задачей ребенка, если только он не инфантил (коих сегодня, согласно приблизительным социальным подсчетам, в возрастной группе от 30 до 40 лет насчитывается никак не менее 40 %), становится раз и навсегда отказать родителям в подобного рода играх. Для того, чтобы дать себе и им возможность проживать жизнь не вместо, а вместе. Игры эти весьма опасны — особенно если заиграться. Вот один из примерных сценариев игры, которая может привести к совсем не веселым последствиям.

Родители периодически звонят ребенку, требуя отчета о его жизни. Или настаивают, чтобы ребенок сам периодически проявлял заботу о родителях. А если он вдруг чего-то не делает, то тут же включается манипуляция. Родители начинают «болеть». «Вот звоню тебе попрощаться. Что-то плохо мне. И «скорую» вызвать некому!» Человек мчится на другой конец города и застает абсолютно здоровую маму, которая смотрит очередной сериал или общается с соседкой: «А мне полегчало». Часто бывает, что родители не выздоравливают. Но категорически отказываются вызывать «скорую помощь». В итоге если ребенок ведется на эту игру, предложенную родителями, то вскорости начинает чувствовать себя очень плохо. Даже физически. При этом родители, наоборот, физически крепнут. Если ребенок не реагирует на манипуляции родителей, чахнуть начинают уже они, усиливая таким образом давление на ребенка. В любом случае, чтобы выйти из такой ситуации, необходимо разрушить схему общения родители-ребенок и создать новую, гораздо более продуктивную, — взрослые-взрослый.

Увы, нередко даже под руководством психолога выстраиванию более прогрессивной схемы поначалу сопротивляются все участники привычной игры. Особенно — родители, ведь психика пожилых людей гораздо более инертна. А вот дети часто в такой ситуации начинают переживать, что родителям станет хуже. Хотя на самом деле ничего страшного никогда не происходит: один-два показательных приступа, а потом отношения меняются в лучшую сторону и даже самочувствие всех участников конфликта значительно улучшается — ведь основной стрессовый фактор уходит.

В привычной же психологической игре можно проследить продвижение игроков по трем игровым ролям: Жертва, Спасатель, Преследователь. То есть каждый игрок (а их в игре как минимум двое) в каждый конкретный момент игры бывает или Жертвой, или Спасателем, или Преследователем. С характерными для данной роли поведением и чувствами.

Избирая роль Спасателя, мы обесцениваем спасаемого, в упор не желая видеть его реальные возможности и способности помочь себе самому. С этой роли начинают игру родители, как будто забывая, что их ребенок давно вырос и стал полноценным членом социума, а значит, вполне может о себе позаботиться и в советах не нуждается.

После обесценивания спасаемого мы должны еще впасть в иллюзию, что наше спасение (советы, вопросы, наставления, опека) ему нужно, без нашей помощи спасаемый никак не обойдется. Мы при этом ощущаем себя сильнее, мудрее, опытнее спасаемого. И тогда мы начинаем навязывать свою помощь спасаемому: происходит нечто вроде «догнать и осчастливить». Понятное дело, что тот, кого пытаются буквально спасти, когда ни в какой помощи он не нуждается, сначала нервничает, затем раздражается, затем — ощущает себя Жертвой, одаряемой насильно. В какой-то момент начинаются попытки сопротивления, и тут Спасатель, обнаружив, что Жертва еще пытается ускользать, не понимая своего счастья немедленно быть спасенной, испытывает вначале возмущение, а затем гнев на неблагодарную Жертву. Так незаметно для себя самого он входит в роль Преследователя своей Жертвы, никак не желающей «быть спасенной». Давление на Жертву усиливается — и у нее закономерно возникают протест и гнев, которые со всей силой обрушиваются на недавнего Преследователя.