Игорь Минутко - Что там, за поворотом?

Мы вынесли из госпиталя всех детей, какие были живы. Мы бы вынесли их, если бы даже дом разрушался на наших глазах, — мы видели перед собой нашего командира Матвея Ивановича Гурина.

А ночью батареей командовал младший лейтенант Соченко. Нет, не изменился адрес наших снарядов. Лейтенант Соченко кричал: «По Петергофу — огонь!» — и лицо его было каменным. И наверно, у всех были каменные лица. «По Петергофу! Огонь!» И стволы наших орудий были раскалены добела.

Анна Петровна! Думаю, что следующее письмо Вам напишет уже сам Матвей Иванович. Берегите себя и дочь.

На прощание я хочу Вам сказать: мы обязательно победим. Потому что невозможно поработить народ, у которого есть такие солдаты, как Матвей Иванович.

Рядовой Виктор Грухов.

12.2.1942 г. Ленинград.

Утро разгорелось. Солнце уже стояло высоко, курилась роса. Мальчики медленно шли по дороге.

— Ну, понял теперь, какой у нас Матвей Иванович? — спросил Витю Вовка.

— Понял...

Воздадим хвалу путешествующим! Хвалу всем, кто разводит в своем организме микробов странствий. Ведь сказано (и это, увы, так): мир велик, а жизнь коротка. Конечно, в тринадцать и даже в четырнадцать лет кажется, что жить мы будем всегда. И все-таки сделаем вынужденное признание: у нашей жизни есть предел — еще ни одному человеку не удалось опровергнуть это. Зато беспределен мир, данный нам для жизни. Бесконечны его дороги — через леса, поля, горы. Безгранична океанская гладь. И даже на десятикилометровом пути ждут нас открытия — за каждым поворотом. Надо только уметь видеть, удивляться и радоваться.

Видеть в малом — в пыльном цветке у дороги — совершенство и гармонию природы. Удивляться новому, еще не разгаданному. Разве, когда ваш взгляд провожает печальный клин журавлей над осенними полями, не кажется вам, что птицы написали в небе таинственный знак и еще никто не прочитал его смысл? Радоваться — потому что мир вокруг нас прекрасен.

Путешествия заключают в себе еще одну великую силу: если человек странствует по миру с открытым добрым сердцем, он становится лучше, чище, мудрее.

Хвала путешествующим!

...Утро было ясное, тихое; туман бродил над рекой. Звонкие голоса женщин на дебаркадере, кряканье уток, стук топора и недоуменный, обиженный лай особенно четко раздавались над водой.

Лаяли Альт и Сильва. Они не могли понять, что происходит. По реке плыла лодка, в ней сидели Витя, Вовка и Катя, а они, собаки, бежали по берегу, их в лодку не взяли. Вовка по этому поводу сказал:

— Нельзя их посадить. Начнут возиться, опрокинут лодку.

Собаки недоумевали. Альт даже попробовал поплыть к своему хозяину, но Витя крикнул:

— Назад!

Альт послушался, но видно было, что ему ужасно тоскливо: пес повизгивал, скулил, обиженно лаял.

Подплыли к плотине. За ней Птаха сразу становилась узкой, убегала в камыши, которые шуршали под ветром.

Здесь ребят встретили Витин папа и дедушка Игнат — надо было перетащить лодку через плотину. Выволокли «Альбатрос» на берег и опять же волоком, по песку, по траве, — в узкую Птаху. Под ногами крутились и визжали от возбуждения Альт и Сильва.

И вот «Альбатрос» снова на воде.

— Счастливого плавания, мил друзья! — напутствовал дедушка Игнат.

— Витя, — сказал папа, — как вторую ночь переночуете, прямо с утра назад.

— Как раз времени хватит, чтобы до деревни Черемухи доплыть, — сказал дедушка Игнат. — Знаешь, Владимир?

— Слышал, — буркнул Вовка и опять взялся за весла.

— И вот еще что, ребята, — сказал Витин папа. — Будете останавливаться на привал для обеда, на ночлег, помните первое правило настоящих путешественников: после вас — никаких следов. Кроме углей и золы от костра, конечно. Все убрать, мусор сжечь или зарыть...

— Это мы знаем, папа, — нетерпеливо перебил Витя.

— Тогда —в путь! — Папа приветственно поднял руку.

Поплыли. Медленно отодвигались папа и дедушка Игнат. В камыше бежали Альт и Сильва — тяжело дышали, мелькали в зарослях; иногда совсем рядом высовывалась радостная морда одной из собак; убедившись, что с лодкой все в порядке, что она плывет дальше, морда исчезала.

— Учтите, — предупредил Вовка, — час гребу, а потом сменяйте.

— Я тоже умею грести, — сказала Катя.

— И я буду, — сказал Витя.

Солнце поднималось все выше, становилось жарко. Небо над головой без единого облачка, и казалось оно белым, наверно, от зноя. Иногда Птаха делала плавный изгиб. Все камыши, камыши. А за камышами угадываются луга — оттуда несет запахом цветов. И сопровождает лодку птичий хор. Даже непонятно, где поют птицы — то ли в камышах, то ли в воздухе, то ли в лугах. Кажется, везде.

После Кати сел на весла Витя. Вначале ничего не получалось — весла или глубоко зарывались в воду, и их ужасно трудно было вытаскивать, или скользили по поверхности.

— Ты старайся совсем немного воды цеплять, — учил Вовка, — и не смотри на весла, руками чувствуй.

Витя не смотрел, чувствовал, и постепенно стало получаться, но зато на ладонях вспухли красные водяные мозоли.

Опять греб Вовка. Витя посмотрел на часы — ему их специально дал папа на время путешествия. Плыли уже больше трех часов.

Птаха стала чаще петлять, и Катя, сидевшая на носу «Альбатроса», возбужденно вскрикивала:

— Ой, что там, за поворотом?

И в это время ребята услышали странный рокот. Как будто где-то рядом по асфальту шел табун лошадей и недружно цокал подковами. Вместе с рокотом все почувствовали, что усилилось течение — Птаха побежала быстрее!

Вдруг «Альбатрос» царапнул дном. Лодку качнуло, Вовка свалился с сиденья на рюкзаки и завопил:

— Полундра!

Потом поднялся и спрыгнул в воду. Река была ему по колено.

— Прыгай сюда! — крикнул он Вите. — Поведем ее осторожно.

Витя тоже выпрыгнул из лодки, мальчики взяли «Альбатроса» за борта и стали продвигаться с ним вперед. Дно было в больших круглых камнях. Витя больно ушиб ногу.

И тут Катя закричала:

— Мальчишки! Смотрите, пороги!

Да, впереди были пороги: нагромождение камней, обглоданных ветрами и водой. Птаха — маленькая, спокойная Птаха! — просто ревела между этими камнями. За ними начинался уклон, а потом река разливалась в спокойное озерко — оно было видно за камнями. В темной воде плавали облака, которые появились на небе, и солнечные пятна.

— Будем протаскивать лодку через пороги, — сказал Вовка.

Протаскивание длилось довольно долго. «Альбатрос» застревал между камнями, приходилось его приподнимать.

— Как бы дно не пробить, — озабоченно сказал Вовка.