Шарон Крич - Голоса океана [litres]

– Правда? – спросила я.

– А Мартас-Винъярд? Помнишь Джоуи? Так вот, Джоуи – это брат Розалии.

– Её брат? Серьёзно?

– И от Джоуи Док узнал, что после того, как муж Розалии умер…

– Её муж умер? Она больше не замужем? – спросила я.

– Именно, – сказал дядя Стю. – В общем, Док узнал, что Розалия отправилась на Гран-Манан, чтобы погостить у Фрэнка и посмотреть на китов…

– У нашего Фрэнка? Фрэнка, у которого мы жили на Гран-Манане? У этого Фрэнка?

– Именно у этого.

– Но Розалия? Где была Розалия, когда мы были там?

– Уехала.

– И где же она сейчас?

– Угадай, – сказал дядя Стю.

Но угадывать уже было поздно, потому что дядя Док спустился в трюм, и дядя Стю стал с удвоенным усердием копаться в бумагах, ясно дав понять, что тема закрыта.

Я попыталась расспросить дядю Стю позже, но он сказал лишь:

– Я и так тебе рассказал слишком много. Пока что хватит.

Я ответила:

– Вы немало знаете о Розалии. Я-то думала, никто вам ничего никогда не рассказывает.

– Ха, ха, ха, – сказал он. – Кое-что я всё-таки знаю.

И я стала думать, где же на самом деле Розалия и что, может быть, на самом деле мы вовсе не плывём к Бомпи. Может быть, дядя Док взял всех нас на поиски Розалии. Может быть, Розалия поселилась в Гренландии – она как раз по пути. Или, может быть, она осталась в Соединённых Штатах, и Док вскоре решит, что надо разворачиваться и искать её.

Дядя Док испугал меня вчера ночью, когда я была с ним на вахте. Я стояла за штурвалом, а он – на полубаке и смотрел на море. Тут он обернулся и посмотрел на меня и где-то через минуту спросил:

– Для чего это всё, Софи?

– О чём вы? Для чего это что?

Он тяжело вздохнул:

– Ну, ты знаешь. Жизнь.

– Вы меня спрашиваете? – удивилась я.

Он закусил нижнюю губу. Я подумала, что он сейчас заплачет, и это было бы невероятно, потому что дядя Док всегда такой спокойный и уравновешенный. Невозможно предположить, что он может беспокоиться из-за того, что такое жизнь, и уж точно – что он расплачется посреди ночи на паруснике.

Но потом он прошёл на ют и стал копаться с какими-то верёвками; больше ничего о жизни он не сказал. Я посмотрела на воду, потом на море, и меня охватили очень странные чувства. Сначала – полный покой, словно это было самое идеальное место на земле, а потом покой вдруг превратился в сильнейшее одиночество.

И тогда я стала думать о страховании жизни. Как хорошо бы было, если бы можно было купить страховой полис, по которому твоя жизнь всегда будет счастливой, и жизнь твоих близких тоже будет счастливой, и они смогут делать всё, что захотят, и найдут людей, которых всегда хотели найти.

Я мало сплю, потому что мой отец постоянно меня достаёт, а дядя Стю и Брайан спорят, а дядя Док наорал на меня за то, что я не закрепил какой-то канат на палубе, а ещё постоянно дождь и туман, и море волнуется, и мне на голову постоянно что-то падает.

Когда я наконец засыпаю, Софи будит меня криками, потому что ей снятся кошмары, но она не рассказывает, о чём они. Однажды она рассказала мне о том своём знакомом малыше.

Когда малышу было, может быть, года три, он отправился в плавание по океану. Может быть, мама малыша тоже была с ним, но Софи не уверена. Малыш лежал на одеялке (Софи говорит, что оно было синим) и заснул.

А потом – вода, вода, малыша заливает; огромная, чёрная стена воды. Мама малыша схватила его за руку, но вода хотела забрать малыша и тянула, тянула, и малыш ничего не видел и не мог дышать.

Уф-ф! Мама малыша сумела его вытащить.

– Но знаешь, что? – сказала Софи. – Этот малыш до сих пор видит сон о подступающей волне.

– Хочешь сказать, малыш по-прежнему боится воды?

– Я этого не говорила, – сказала Софи. – Малышу нравится вода, нравится океан…

– Но почему малышу по-прежнему снится этот сон?

– Не знаю, – сказала Софи. – Может быть, всё дело в неожиданности – малыш спокойно спал в тепле и полной безопасности, а потом к нему подкралась волна и попыталась его схватить…

– Ух ты, – сказал я. – Волна словно преследует малыша, а малыш боится, что она вернётся…

– Может быть, – ответила Софи. – А может быть, и нет…

Весь день Софи вела себя странно. Она смотрела на воду, потом убегала в трюм, а потом – обратно на палубу, словно задыхалась там, внизу, и так и бегала вверх-вниз, вверх-вниз. Может быть, она беспокоилась за малыша.

Мы в море уже полторы недели, и «Странник» прошёл более 1300 миль. Мы преодолели больше половины пути до Бомпи! Мы прошли два часовых пояса, так что теперь наши часы показывают на два часа позже, чем там, откуда мы отправились в путь. Впереди ещё три часовых пояса. Каждый раз, когда мы переставляем часы, Коди говорит: «Пока-пока, час!» Интересно, куда деваются эти часы?

Мы где-то в 500 милях к востоку от Ньюфаундленда и в 900 милях к югу от Гренландии. Я всё жду, что дядя Док скажет: «Эй, давайте остановимся в Гренландии!» или «Давайте остановимся на Ньюфаундленде!» – а потом отправится на поиски Розалии. Но пока что ни о каких остановках речи не идёт.

Последние несколько дней было очень холодно, но сейчас теплеет – мы приближаемся к Гольфстриму. Дядя Стю говорит, что там, где встречаются Лабрадорское течение (самое холодное течение Атлантического океана, приходит с севера) и Гольфстрим (самое тёплое течение, приходит с юга), возникают «очень интересные погодные явления».

– И что это значит? – спросила я.

– Ну, знаешь, внезапные грозы, ужасные бури…

Я не знаю, может быть, дядя Стю так меня проверяет, рассказывая подобные вещи, – смотрит, вдруг я испугаюсь и расплачусь, – или же просто пытается подготовить меня к тому, что может ждать впереди.

Я не собираюсь показывать ему, что испугалась, и плакать тоже не буду.

Вчера, когда мы шли по краю грозы, дядя Стю начал кидаться приказами направо и налево.

– Отключите всё электричество!

– Зачем? – спросили мы с Коди.

– Вы что, хотите, чтобы мы превратились в огромный громоотвод?

Огромные тёмные облака парили вдали; на «Странника» налетел порыв ветра.

Дядя Стю читал пункты из списка:

– Радар!

Коди выключил его.

– Готовенько.

– GPS!

– Выкл-выкл!

– LORAN!

– Пиу!

– Что ты несёшь? – заорал дядя Стю на Коди. – Они выключены или нет?

– Выкл-выкл! – сказал Коди.

Я не дослушала разговора до конца, потому что была моя вахта. Мы неслись вперёд, и это было так потрясающе – такой ветер! Мы оделись в одежду для плохой погоды, так что нас не особо беспокоили потоки дождя, поливавшие палубу. Мне подумалось, что на фоне должна играть какая-нибудь громкая, драматичная классическая музыка. Казалось, что каждый дюйм твоего тела живой, и ты отчаянно пытаешься остаться в живых, а парусник помогает тебе, а ты помогаешь ему, и все помогают друг другу, и вж-ж-ж , ты несёшься вперёд!