Александр Курляндский - Город неудачников

На дырки в скатерти мы поставили кувшин с молоком, масло, тарелки. Так что дырок почти не видно.

— А я-то, — хохочет старик, — чуть от страха…

Хохочет и племянник:

— Как я тебя разыграл?!

— Ты это… ха-ха… Чтоб наследство?!

— Ага…

— И алмазную звезду, ха-ха!

— Подойди, сынок!

Старик раскрыл объятия. Племянник бросился к нему. Но сэр Уильсон вдруг взмахнул рукой, и племянник заскользил задом по траве, пока не уткнулся в кусты.

— Ты чего?! Дядя?! Шуток не понимаешь?!

— Не повезло тебе, сынок.

— Это тебе не повезло, — с трудом поднимаясь, сказал племянник. — Я знаю, какую ты книгу по ночам пишешь… И про войну, и про Лейбница… Все знаю… А если кому рассказать… Какой ты неудачник?.. Ты только прикидываешься! А сам?! Ты наш город позоришь! Единственный в мире!

Нос старика побагровел. Он взмахнул палкой.

Но племянник кинулся в кусты.

— Расскажу. Все расскажу! И зарядку по утрам делаешь! И на лошади ездишь…

Треск сучьев затих.

— Такие вот дела, сударь, — помрачнел старик.

— Теперь жди гостей…

Он был прав. Вскоре пожаловали гости. Отряд полицейских. Но забрали они почему-то меня, а не старика…

Полицейский ведет меня вдоль крепостной стены.

Поют жаворонки, пахнет сеном. Не верится, что в такой день у кого-то могут быть неприятности.

Сверху послышался голос:

— Братцы…

Мы подняли глаза.

На веревке, свисающей со стены, болтался человек в полосатой одежде. Веревка не доставала до земли, а прыгать с большой высоты он, видимо,

боялся.

— Братцы, сенца подстелите!

— Еще чего? — строго сказал полицейский.

— Подстелите!

— Может, тебе еще лесенку подставить? Прыгай так, если смелый!

— А ты меня не подстрелишь?

— Во всех стрелять — патронов не напасешься. У меня вон свой дружок есть.

Заключенный вздохнул, оттолкнулся ногой от стены и отпустил веревку.

Приземлился и заковылял прочь.

И тут же на стене возник часовой.

— Стой! Стрелять буду!

Он бабахнул из ружья — мимо… Еще — мимо!..

Мимо!.. Мимо!.. Мимо!..

И расстояние было плевое, и заключенный хромал, но часовой все никак не мог попасть.

Рядом с часовым возник офицер.

— Мазила! — заорал он. — Расстреляю!

Он выхватил из кобуры револьвер и стал шарахать в заключенного. Но тоже не попадал.

Офицер с недоумением взглянул на свой револьвер.

— Неужели выдали холостые?

— …Не крал я, ваша милость… ей-ей, не крал… это в суде перепутали… писарь не так записал… вместо «у меня украли»…. написал «я украл»…

— А я что могу сделать?.. Теперь это бумага, документ, и согласно этому документу я должен тебя здесь держать…

— …Но я не крал…

— …А документ?

— …Перепутали.

— …В документе не может быть перепутано. Печать есть, подпись, число. Что тебе еще надо?

— Но я не крал.

— Вот заладил… И срок у тебя небольшой. Всего три года. Пролетят, как минута. Не успеешь оглянуться… уж и выходить пора… На солнышко, на травку… Не то что мне… А?..

Комендант кашлянул.

— Двадцать лет в должности состою по ошибке… И приказ давно послали… Да почта так работает, никак не дойдет тот приказ… И то, вишь, не грущу, мил человек… Привык… И ты привыкнешь…

— Но я не крал, ваша милость…

— Ишь заладил… С тобой душевно, от чистого сердца… А ты: «не крал», «не крал»…. Уходи с глаз долой, пока я тебе срок не добавил…

Следующий!

Следующими были мы.

Полицейский долго рассказывал суть дела. Как он встал утром, побрился, каким маршрутом ехал на работу, какая была погода, как он услышал песенку и что при этом вспомнил: как тоже был маленьким, как мама пела, а бабушка пекла ватрушки с творогом, а он однажды выковырял весь творог, и как при этом рассердился папа, который работал лесорубом, он как раз пришел из леса с огромной корзиной лисичек. Их было в то лето не счесть, а мама, которая стирала белье…

Тут комендант не выдержал.

— Ближе к делу!

Полицейский улыбнулся, собираясь, видимо, начать все сначала. Но плита в полу приподнялась, и в отверстии показалась обросшая гривой голова. Голова держала саперную лопатку.

— Где я?!

Увидев коменданта, голова тут же нырнула обратно.

— Постойте! — закричал комендант. — Родригес Ривейро Себастьян Эсперанто Вивальди Карпендрус Попандопуло!

Но головы и след простыл.

Комендант улыбнулся.

— Бедняга… его давно освободили, а он все подкопы делает. И никак ему не сообщишь. Пока полное имя выговоришь, уж и след простыл… А вы еще здесь?.. В камеру мальчишку!

— Отпустите, — сказал я. — Что я сделал такого?

— Ну и люди! — усмехнулся комендант, — Хоть бы один виновным себя признал…

Полицейский стал шарить в поисках ключа от наручников, но ключ не находился.

— Нет ключа? — спросил комендант. — Придется и вам пройти в камеру… Посидите годок, авось найдется.

И он весело засмеялся собственной шутке…

В камере нас человек десять. У каждого своя история.

— …копаем, копаем— воду ищем — нет воды… и вдруг… как жахнет из-под земли фонтан… черный, жирный… Я кричу: нефть! Это же, братцы, нефть… А они — какая нефть?.. Здесь по плану вода! И в трубы ее. В городскую баню… Люди моются, хохочут… Черные, как негры… Не выдержал я… Подошел ночью к водяной колонке. Открыл кран и спичку — туда!.. Ка-ак эта вода шарахнет… Небо осветило, как днем. Ну, а меня, стало быть, за поджог водопровода… Ха-ха…

Тяжелая дверь открылась:

— Кто тут новенький? На выход!

Скованные наручниками с полицейским, мы вышли.

Смотритель подмигнул:

— Князь в гости просит.

Мы прошли по коридору, смотритель осторожно постучал в обитую кожей дверь.

— Разрешите, Шота Гонотарович?

— Открыто! — раздался красивый тенор.

Мы вошли.

Конечно, вряд ли роскошные апартаменты можно было назвать камерой. Ковры, белый телефон, белая, опять же, кровать. Телевизор с огромной линзой. На столе зелень, капуста, перец, рыба, графины с вином…

— Шашлыки прикажете внести? — спросил смотритель.

— Постой. Куда торопишься? Нам еще сидеть и сидеть…

И князь весело рассмеялся. Ему вторил визгливый смех смотрителя.

Все было вкусно. Я лопал за обе щеки, хватал с тарелок двумя руками. Князь сразу освободил меня от наручников и разорвал нашу с полицейским связь. Он достал из тумбочки связку ключей, и среди них, конечно, нашелся и от наручников.