Кирстен Бойе - Лето на улице Чаек

Вышло очень весело. Кукуруза начала лопаться, зёрна подскакивали довольно высоко, выпрыгивали из сковороды и летали по всей кухне.

– Круто! – вскричал Лорин и наклонился над сковородкой, чтобы разглядеть получше. Зря он так сделал. Попкорн прыгнул ему прямо в лоб, и Лорин испуганно завопил.

Мы велели ему не расстраиваться из-за маленькой кукурузинки. Но Лорин всё плакал и плакал, и, представьте себе, когда мы спустились в подвал, на лбу у Лорина вздулся настоящий волдырь! Из-за какой-то кукурузинки! Мы тут же извинились за то, что посмеялись над его бедой. Лорин заверил нас, что всё не так уж плохо и лоб больше не болит.

Винсент даже немного испугался. Наверно, он думал о том, как разозлится их мама, когда увидит ожог. Она всегда чуть что ругается.

Наконец все зёрна полопались, мы сложили готовый попкорн в пакетики и посыпали сахарной пудрой.

Вот только почти половина попкорна вывалилась на пол. Петя заверил нас, что это не проблема, и мы всё равно его продадим. В конце концов, пол на кухне не такой уж и грязный.

Я тоже так думала.

Мышонок, Фритци и Лорин ползали на четвереньках по кухне, изображая собак, гавкали и ели попкорн прямо с пола. В результате в пакетики класть стало почти нечего.

Ладно бы так делал один Мышонок – в конце концов, ему всего четыре года. А вот от Фритци с Лорином я такого ребячества не ожидала! Тинеке со мной согласилась.

После этого мы стали искать, во что бы нам нарядиться, и это оказалось не так уж просто.

У меня есть очень короткая мини-юбка, которая отлично подходит для сцены, только к ней не наденешь обычную футболку. Мама одолжила мне чёрный топ на узких бретельках. Они были слишком длинные, и мама заколола их булавками. К сожалению, её туфли мне тоже пока велики, иначе я смогла бы надеть и высокие каблуки.

Юл всё твердила, что самое главное в группе – это солистка, и перемерила тысячу разных нарядов, пока совсем не достала нас своими капризами. Наконец она взяла мини-юбку у Фритци, потому что та была гораздо короче, чем её собственная, и колготки с блёстками у матери. По-моему, Юл ужасно повезло, блестящие колготки смотрятся очень круто. У моей мамы таких нет.

Самое главное на сцене – макияж. Мы собрали всю свою косметику, а потом накладывали друг другу макияж, пока нас стало не узнать.

Теперь я выглядела как минимум лет на шестнадцать! Посмотрев в зеркало, я немного испугалась. Я даже не подозревала, что могу быть такой красивой! Пожалуй, когда я вырасту, то буду делать макияж каждый день.

Время тянулось так долго, что мы совсем замучились ждать восьми часов. Вдобавок возникли проблемы с мамой, потому что я отказалась ужинать. Девочки так красиво меня накрасили, что я боялась смазать макияж во время еды. К тому же голода я вообще не чувствовала.

Без пяти восемь пришли первые зрители, это были родители Тинеке. Мышонок стоял у двери подвала в чистых брюках и в праздничной белой рубашке. Мама даже повязала ему бабочку, которую мой братишка надевает только на Рождество.

– Вы уже заплатили за вход? – спросил Мышонок, и, когда родители Тинеке ответили «нет», он принял у них две монеты по пятьдесят центов и выдал два билета.

Про билеты мы вспомнили только перед самым концертом, и мне пришлось рисовать их на скорую руку. Вот почему они вышли не очень красивыми, но это было не так уж важно. Мышонок всё равно сразу же забрал их у зрителей и порвал на мелкие кусочки.

– Теперь можете войти, – разрешил он.

Следующими пришли родители Фритци и Юл.

– Вот деньги за вход, господин кассир, – проговорил Михаэль и дал Мышонку монету в один евро. – Два билета, пожалуйста.

Мышонок заупрямился.

– Одна монета – один билет! – заявил он.

Что за глупый ребёнок! Он не сообразил, что монета в один евро стоит столько же, сколько две по пятьдесят центов. Михаэль спорить не стал и вручил ему ещё одну монетку. Вот и хорошо! Мы заработали даже больше, чем надеялись.

Бабушка и дедушка Клеефельд нарядились как на праздник. Старые люди всегда одеваются красиво в торжественных случаях. Ещё они принесли три огромных бутылки колы.

– Потому что артистам, конечно, захочется пить, – пояснила бабушка Клеефельд. – От света прожекторов бывает очень жарко.

Неужели она не знает, что в подвале нет прожекторов? К тому же никому из нас не разрешают пить колу, разве что Тинеке.

Когда все родители собрались, Винсент шепнул Мышонку, что теперь он должен выйти вперёд и объявить начало концерта. Нельзя просто взять и начать петь, вначале нужно сообщить об этом зрителям. Никому из нас не хотелось быть конферансье, потому что мы слишком стеснялись.

Так что Мышонок в праздничной рубашке и галстуке-бабочке вышел вперёд и громко объявил:

– Мы начинаем!

Взрослые дружно захлопали.

– Браво! – крикнул дедушка Клеефельд.

Мышонок так и застыл на месте, и это было не очень хорошо: пока он маячил посредине сцены, мы не могли начать петь. Поэтому Винсент быстро оттащил его в сторону, и Мышонок громко прошептал: «Я справился, Винсент? У меня получилось, как на настоящем концерте?»

Зрители, наверное, всё слышали. К сожалению, Мышонок ещё мало что знает о концертах.

Затем Юл включила компакт-диск, ребята прыгнули вперёд и одновременно махнули публике правой рукой. Только Лорин, конечно, перепутал и выставил левую руку. И всё равно вышло эффектно!

Ребята скакали и дёргались вразнобой. На самом деле им нужно было двигаться одинаково, только у них не очень-то получалось. В целом вышло неплохо, потому что они оделись во всё чёрное (кроме Винсента, у которого нашлись только тёмно-синие джинсы) и почти попадали в такт музыке.

В самом конце выступления Петя повернулся налево, Винсент – направо, и они со всей дури столкнулись друг с другом!

Они так смеялись, что не могли остановиться. Мне стало грустно. Разве так бывает на настоящих концертах?

Когда девочки вышли вперёд, Михаэль громко присвистнул.

– Вот это да! – воскликнул он, и мне стало очень приятно.

Наше выступление началось. Мы хорошенько всё отрепетировали, поэтому по большей части получилось удачно. В первой песне Юл пела правильно, а потом только открывала и закрывала рот, чтобы никто не заметил, что она вообще не знает слов.

После первой песни взрослые громко захлопали, а дедушка Клеефельд даже затопал ногами.