Петр Казаков - Тропой легенды

С каждой минутой палило сильнее. Налетевший однажды легкий ветерок где-то застрял и больше не вернулся. Над притихшими полями потянулись раскаленные струйки воздуха, обжигающие дыхание. Спрятаться от них было невозможно.

— Эх, — облизнулся Степа Лукашин, — пломбирчику бы или эскимо…

Зоя Козлова поспешно согласилась с ним, представив себе, что в такой день, как сегодня, все Чистые пруды в Москве запружены лотками и киосками с мороженым, тележками с газировкой.

— Чаю надо, — пробубнил Касым, — горячего. Крепкого. Можно подсоленного.

— Верное средство в жарких странах, — поддержал его Олег и оживился: — Хотите, прохладный анекдот расскажу? Одна семья села за стол обедать. Все с аппетитом уплетают окрошку. Только ребенок сидит перед тарелкой и слюнки глотает. «Ты почему не кушаешь?» — спрашивают его. А он отвечает. «Жду, когда остынет!»

— Ничего смешного, — отвернулась Кама. — Потому что и в самом деле очень душно тут…

— Ничего, ребята, потерпим, — улыбнулся пересохшими губами Федя. — Вот выйдем на лесистую местность, будет веселее.

— Надо взять левее, — предложил Коля. — Выйдем к реке Серет.

— Нельзя нам теперь отклоняться, — не согласился Сашко. — Иначе мы не встретимся с Зарубиным.

Впереди, километрах в трех, зоркие глаза Ины приметили медленно движущуюся точку. Федя приложил к глазам бинокль:

— Это комбайн. За ним еще… раз, два… шесть комбайнов!

Ребята пошли веселее. Но тропа неожиданно повернула вправо.

Сашко оглядел потные лица ребят.

— Сергеев! — позвал он. — Передай рюкзак Прибыткову!

— Есть!

— Выясни у комбайнеров, где тут близко река или озеро.

Осторожно разгребая руками колючие колосья пшеницы, Коля быстро пошел наперерез комбайнам. Через несколько минут поле поглотило его.

— Пшеничка, — без всякого восхищения проговорил Федя, пристегивая рюкзак приятеля рядом со своим. — Фу, что там наложено?

Рюкзак был тяжелым и неудобно прилегал к спине: на лопатки давили какие-то комья, мешавшие при ходьбе. Федя решил переложить Колины вещи. В рюкзаке, завернутые в полотенце, лежали старые боксерские перчатки.

— Выбрось к чертям! — посоветовал любопытствующий Олег.

— Что ты, — не согласился с ним Степа. — У меня рация вон какая тяжесть, так может и ее — к чертям?!

Впервые за все время похода Федя молчаливо согласился со Степанчиком: бокс — любимое занятие Коли Сергеева. Пожалуй, не занятие, а страсть.

Федя помнил Колю с первого или второго класса. Рос он слабеньким парнишкой. Никто не провожал его в школу, никто не встречал. Ребята с соседнего Лучникова переулка обижали мальчишку. Да и на Чистых прудах он не дружил ни с кем. Когда учились уже в пятом классе, Федя отобрал на катке у Коли коньки, а тот даже не попробовал защищаться.

Вечером, узнав об этом случае, Анна Петровна настояла, чтобы Федя отнес коньки назад и извинился.

— А ведь Колин отец, Николай Николаевич, дружил с твоим отцом, — добавила она, вздохнув.

Увидев вечером Сергеева-старшего, мальчик был потрясен. Известный во время Отечественной войны танковый офицер сидел в мягком передвижном кресле и чинил валенки. Не свои, а сынишки. Ног у Николая Николаевича не было.

— Ага, явился, — обрадовался Сергеев-старший, подняв от работы веселые, да-да, веселые, серые с искоркой, как и у сына, глаза. — А раз явился, садись, герой, — пригласил он Федю и отложил в сторону валенки с мотком черной дратвы.

— Я вот Коле коньки принес, — замялся Федя. — Где он?

— Картошку чистит. Он у меня за хозяина сегодня. Дежурим по очереди. А тебя, брат, я знаю. Ты — Федор, сын Романа Прибыткова.

— Ага. Бабушка говорит, что вы дружили с отцом…

— На Чистых прудах росли, — просто сказал Николай Николаевич и рассмеялся, припомнив, видимо, какой-то забавный случай из своей мальчишеской жизни.

— А какой он был, отец мой? — тихо спросил Федя. — Расскажите!

— Ромка-то? — прищурил один глаз Сергеев-старший. — Занятный малый был! Прежде всего — рыжий. Веснушек этих — так больше, чем у тебя. За прямоту и честность мы его выбрали в совет отряда. Завоевали тогда знамя Барселоны. В то время пионерские отряды соревновались за овладение этим знаменем, подаренным советским ребятам испанскими республиканцами. Год у нас было это знамя. А потом отобрали…

— Почему?!

— Да, понимаешь, взбрела нам с Ромкой в голову блажь — удрать на границу, за приключениями… Нарушили дисциплину пионерскую! Знамя и отвоевали у нас сибирские пионеры! Ох, и было нам!

Николай Николаевич задумался, а потом вдруг сказал:

— А коньки можешь взять себе, Федор. Николаю я другие куплю… Уж побегай и за меня.

Вошел Коля и тоже стал настаивать:

— Возьми, возьми. Только папка их наточит сначала.

Федя попятился к дверям, положил на сундук коньки и выбежал на улицу.

Скоро он узнал от девочек, что мамы у Коли нет, а бабушка доверительно, как равному, пояснила: Колина мама ушла из дому сразу после войны. Говорят, что у нее новый муж. В отпуск она приезжает в Москву, но Коля не хочет ее видеть.

Твердо храня эту тайну, Федя по-иному стал смотреть на Колю Сергеева. И однажды, когда чужие мальчишки сбили его с ног на катке, он подлетел к обидчикам, ловким ударом опрокинул их на лед.

Так Федя и Коля подружились.

Однажды танкисты-однополчане принесли Николаю Николаевичу продолговатый кожаный мешок, похожий на грушу, и пару боксерских перчаток. С тех пор Коля стал аккуратно ходить в клуб пионеров на занятия боксерской спортивной секции, а зимой участвовал в соревнованиях.

Вот почему сейчас, несмотря на то, что рюкзак Коли Сергеева неудобно прилегал к спине, Федя нес его и не чувствовал тяжести.

Татаканье моторов, тихо слышимое в пшенице, вдруг стало резким, как только Коля выбрался на жнивье. Прижавшись к голубому, сверкавшему на солнце боку комбайна, шел пятитонный грузовик, а из-за пригорка спешил второй, за ним вдали торопился третий. Колю обдало горячим дыханием моторов. Штурвальный приветливо подал руку, пригласил к себе. Коля с удовольствием поднялся на мостик.

— Насчет колосков? — спросил штурвальный, смеясь. — Нет, браток, ничего я вам не оставил!

— Каких таких колосков? — не понял Коля.

Сейчас удивился штурвальный:

— Наши пионеры меня контролируют, как я хлеб убираю, не оставляю ли за собой колосья…

— Я из пионерской экспедиции! — пояснил Коля. — Мы к Коршеву идем. Река тут близко есть?

Комбайнер охотно показал.

— В пяти километрах отсюда будет балочка, а там и река. — Он прищурил глаза, внимательно оглядел Колю. — А на усадьбе не ваши парни гуляют? Тоже, говорят, из экспедиции. «Победу» чинят! Между прочим, сомнительные парни. Один такой гогусь — франт, с завитым оселедцем. Ну, это чуб по-нашему…