Энид Блайтон - Вредная девчонка исправляется

– Кто же это был? – загалдели все наперебой. Поднялся такой шум, и Уильяму, чтобы быть услышанным, пришлось повысить голос.

– Элизабет, теперь я скажу, хорошо? – И Уильям посмотрел в зал. – Мы с Ритой как председатели школы решили не называть имя виновника. В некоторых случаях требуется деликатность. Так вот: это тот самый случай. Прошу проявить понимание.

– Конечно! Не вопрос! – послышалось из зала несколько голосов. И все остальные тоже были согласны. Рита и Уильям пользовались непререкаемым авторитетом: если они так решили, значит, всё правильно.

Кэтлин опустила голову и посмотрела на свои дрожащие руки. От стыда и страха она готова была провалиться сквозь землю. Если б сейчас назвали её имя, она бы точно умерла. Но рядом сидели Дженни и Джоан, и Кэтлин, чувствуя их мысленную поддержку, постепенно успокоилась.

Элизабет продолжала стоять, так как не договорила, и гул в зале затих.

– Я хочу извиниться за свои скоропалительные выводы, – сказала девочка. – Отныне я сто раз подумаю, прежде чем обвинить человека в нехорошем поступке. И спасибо Роберту, что не обиделся на меня.

Элизабет села. Уильям потянулся к судейскому молотку, чтобы объявить собрание закрытым, но тут Роберт поднял руку. Уильям молча кивнул.

Роберт встал со своего места и радостно оглядел зал. Трудно было представить, что этот счастливый улыбающийся мальчик – тот самый дылда Роберт, державший в страхе всех малышей школы.

– Я хочу, чтобы вы знали, – начал Роберт. – Элизабет уступила мне своё место для участия в субботней игре. Она думает, что я обиделся, но это не так. И всё равно приятно. Ты молодец, Элизабет!

Со всех сторон послышалось: «Круто, Элизабет!» – И девочка снова покраснела до ушей, но на этот раз от удовольствия.

До ужина оставалось полчаса, и все разбежались по своим делам. Многие перебрались в комнату отдыха. Джоан села писать письмо маме. Дженни тихонько включила проигрыватель и закружилась в плавном танце. Элизабет отправилась на музыку, а Роберт, забравшись с ногами на диван, углубился в чтение книжки про лошадей.

Кэтлин вытащила свой вышивальный набор. Она потратила на него все свои карманные деньги. Сейчас она занималась платочком для Элизабет, а следующий она вышьет для Дженни. Это ей Рита посоветовала: плохие дела можно загладить только хорошими. Вот Кэтлин и старалась.

«Как здорово в Уайтлифе! – подумала девочка, кропотливо работая иголкой. – Сколько всего замечательного тут происходит».

И она была совершенно права.

Наступила суббота. Утро выдалось холодное, и трава была покрыта белой изморозью, растаявшей с первыми лучами солнца. На небе не видно ни облачка, погода обещала быть хорошей.

Элизабет изо всех сил старалась радоваться ясному и солнечному дню – ведь матч состоится, и Роберт сможет показать себя в полной мере. Но немного подтачивала досада: ведь она, Элизабет, осталась в стороне. Как для неё, так пошёл дождь, а как для Роберта – светит солнышко.

«Так тебе и надо, ты сама во всём виновата, Элизабет Аллен, – сказала она себе. – Вот не наговаривала бы на Роберта, сегодня бы носилась по полю».

Увидев Роберта, она подошла к нему и поздравила с хорошей погодой. Роберт оценил её великодушие:

– Жаль, что всё так получилось. Но ты не расстраивайся – спорт на этом не заканчивается.

Вся команда, которой предстояло ехать в Апхилл, пребывала в радостном возбуждении. Нора, ветеран лакросса, предупредила, что особо не стоит расслабляться, потому что школа Апхилл пока что не потерпела ни одного поражения от Уайтлифа.

– Можно, конечно, помечтать, – прибавила Нора, – но у них очень сильная команда. В этой четверти они обыграли всех. Нам хотя бы не опозориться с разгромным счётом.

– Нет, мы должны замахнуться на большее! – возразил Питер, сильный жилистый мальчик, великолепный бегун и спец по перехвату подач. – Мы будем бороться как гладиаторы!

– Согласен, – кивнул Роберт.

Время тянулось нестерпимо долго. За обедом спортсмены плохо ели, и Элизабет вспомнила собственное волнение в прошлую субботу. Ах, как же она их понимала и желала оказаться на их месте! Но была и гордость, что она не смалодушничала и уступила право сыграть Роберту.

Сквозь огромные окна столовой лился солнечный свет, и у Элизабет сжалось сердце. Дождя не будет, она поступила благородно, и всё же… Словно почувствовав терзания подруги, Джоан крепко сжала её ладошку:

– Выше нос! – сказала она.

Элизабет вымученно улыбнулась. Но потом в комнате начало происходить что-то непонятное. За соседним столом возникла лёгкая паника, ребята повскакивали с мест.

– Питеру плохо! – объявила Джоан. – Он бледный как простыня. Мне ещё с утра показалось, что он не здоров.

Мистер Джонс и Гарри помогли Питеру подняться и повели его на выход. Мистер Уорлоу обеспокоенно взглянул на часы. Через двадцать минут выдвигаться. Успеет ли Питер прийти в себя?

Через пять минут в столовую вернулся Джонс и что-то тихо сказал мистеру Джонсу.

– Что с Питером? – спросил Джон, который сидел с ним за одним столом.

– Расстройство желудка. С ним такое бывает. Мы отвели его к Матроне, и она уложила его в постель.

– Так он что, не поедет на игру? – заволновался Джон.

– Нет, – развёл руками мистер Уорлоу. – Вот досада, выбыл один из лучших игроков и нужно срочно искать ему замену.

Уже вся столовая знала про Питера. И тут по комнате пронеслось: «Надо послать Элизабет!», «Так пусть возьмут Элизабет!», «А Элизабет на что? Она же уступила своё место Роберту».

Мистер Уорлоу открыл блокнот и объявил, немного подумав:

– Я зарезервировал этого спортсмена для следующего матча, но придётся всё переиграть. Элизабет, ты едешь с нами».

У Элизабет чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Она не знала – горевать или радоваться. Питера, конечно, было очень и очень жаль, но, с другой стороны, он уже отыграл в десятках матчей и наверстает упущенное. А для неё выпал счастливый шанс!

Ребята окружили ошарашенную Элизабет, приговаривая: «И правильно! Ты заслужила, Элизабет!» Джоан похлопала подругу по спине, а Дженни с юмором заметила: «У тебя жизнь как зебра полосатая. То чёрная полоса, а теперь вот белая. Поздравляю!»

– Эй, Элизабет, так мы вместе! – Роберт встал из-за стола и помахал ей. – Теперь мы всем покажем!

Вдруг Элизабет поняла, что не сможет доесть свой пудинг, и отодвинула тарелку в сторону.

– Ещё одна ложка, и меня стошнит, как Питера, – сказала она.

– Ох, только не накаркай! – испугалась Нора. – Два потерянных бойца – это уже перебор.