Сергей Иванов - Исчезнувшие зеркала

Ей хотелось ещё немного наказать Алёшку. Только, к сожалению, она совсем не умела врать. Но и не хотелось правду говорить, потому что сразу будет неинтересно.

— Я ни капельки не верил, Тань, что у нас получится!

— А у нас получилось!

Алёшка хотел сказать: «Тань, это не у нас, это у тебя получилось!»

Хотел так сказать, но не сказал. Ему как-то жалко стало и грустно: неужели он действительно совсем ничего не сделал для «экса»!

И ещё Алёшке думалось, что вот многие любят сказки. А верят в них немногие. И только тот, кто верит, получается таким, как Таня Смелая. «И я буду теперь верить, — думал Алёшка, — возьму и буду!»

Э-хе-хе! Чтоб стать таким, как Таня, одной веры в сказки мало. Алёша Пряников этого ещё не знал…

А Таня, сидя на корточках, разглаживала бледную травку, которая росла под «эксом», и старалась, чтоб она стала такой же зелёной, как всё в этом лете.

Никто этого не видел и вряд ли когда увидит: Таня Смелая плакала, сидя на своём любимом балконе. Слёзы Танины отрывались от ресниц и летели вниз. А лететь им было далеко, шестнадцать этажей. Погода стояла жаркая. И возможно, слёзы эти, не долетев до земли, успевали высохнуть и пропасть без следа. Так бывает с летним дождиком в пустыне Каракумы. Он из тучи идёт, а до земли не долетает — такая кругом жарища.

Некоторое время Таня думала, действительно ли её слёзы не долетают до земли. Это ей, конечно, Алёша Пряников рассказал. Но потом она опять вспомнила беду, в которую вдруг попала, и опять заплакала. И всё-таки невольно старалась приглядываться, долетают слёзы или нет.

Но что заставило такого человека, как Таня, да ещё с такой фамилией, как Смелая, сидеть на балконе и плакать? Оказывается, вещь на первый взгляд совершенно незначительная.

Жительнице высокого этажа, Тане много приходилось ездить в лифте. Они с дедом даже договорились подметать лифтовую кабину. А трудно, что ли? Зато всегда чистенько. И вдруг, поднимаясь к себе на шестнадцатый с пакетом молока и батоном в руках, Таня увидела на стенке вот такие глупейшие стихи:

Случилось это несчастье сорок три минуты назад — Таня заметила по электронным часам: тогда они показывали пятнадцать, а теперь — пятнадцать сорок три.

Главное — положение было совершенно безвыходным. Надпись нацарапана — не сотрёшь. То есть можно, наверное, зацарапать, но это работа непростая и долгая. А если Таню увидят за ней? Да меньше: если Таню просто увидят рядом с надписью — это же стыд и позор!

И ещё делалось противно, что все начнут смотреть на Таню и Алёшку уже другими, такими приторными, понятливыми глазами: «А, — скажут, — вот в чём дело! А то: учёный-учёный… Значит, вас можно поздравить?» И Алёшка теперь задумается. И самой Тане придётся задуматься, зачем это, например, она берёт Алёшкину майку и вышивает на ней гладью слово «Динамо»? Оказывается, не только потому, что он болеет за эту команду…

В общем, всё было очень плохо.

От этого ещё две слезы выпало из Таниных глаз. И Таня опять невольно стала следить за ними: высохнут всё же или не высохнут? И вдруг она увидела, как по узенькой серой ленте — так с далёкого шестнадцатого этажа виделась их широкая улица — проползла рыжая гусеница автобуса, из неё просыпалось две горошины. Одна покатилась куда-то неизвестно куда, так навсегда и оставшись для Тани горошиной. А другая горошина прямиком направилась к их дому. И в ней Таня узнала Алёшку!

Невольно она вскочила со стула, впившись глазами в эту точку. Эх, если б существовал такой способ — останавливать людей силой взгляда!

Нисколько не надеясь на свои особые способности, Таня выбежала из квартиры, нажала кнопку столь любимого раньше, а теперь постылого лифта. Так случилось, что никто за эти минуты никуда не ездил. Сорок семь минут назад лифт остановился на Таниной площадке и стоял, словно бы её и поджидая. Таня нажала кнопку первого этажа. Лифт вздохнул, крякнул и поплыл вниз. Он был довольно медлителен, как все пожилые и полные существа. Таким, по крайней мере, он казался Тане. И — уж если до конца откровенно — не будь лифт существительным мужского рода, Таня обязательно считала бы его… Лифтиной, такой особой черепахой, которая ползает да ползает по этажам, всех беспрекословно слушаясь и никому не смея отказать по доброте своей.

Но сейчас Лифтина не была доброй. Она была заколдована! И чтобы не испачкаться об её колдовство, Таня стояла в самой середине кабинки — как теперь говорят, «по центру», — а квадратная черепаха ползла, казалось, особенно медленно.

Наконец двери открылись. И перед ними стоял Алёшка, хотя мог бы и подняться пешком: четвёртый этаж — люди на одной ножке запрыгивают! Тем более похудеть ему совсем не мешает… Так подумала Таня, которая сейчас вообще никого не хотела бы впускать в лифт.

Они переглянулись, и заметно было, что Алёшка совсем не против видеть её. Таня скорее вышла из кабинки, двери закрылись. Но ведь она так ничего и не придумала.

— Привет, Тань, — сказал Алёшка и отступил на о о шаг, потому что заметил наконец, какой у нее отчаянный вид.

Ну? Что же у нас всё-таки получается? «Смелая боится», так?

— Послушай меня, Алёша! Ты должен… — А что он должен, Таня не знала. — Ты… купи мне, пожалуйста, батон хлеба и пакет молока! — И она подала удивлённому Алёшке рубль.

Каждый такое испытывал не раз. Чувствуешь: с тобой что-то творят, что ты в каком-то опыте участвуешь, причём не учёным, а подопытным кроликом! Но вместо того чтобы прямо и сердито сказать об этом, ты зачем-то подчиняешься, тебе становится как-то неудобно вдруг… Молча Алёшка взял этот рубль и ушёл, и дверь за ним бухнула.

Отведя таким образом первую опасность, Таня села на каменную ступеньку у лифта — ждать Алёшку и думать. Теперь она чувствовала, что это с ней, а не с Алёшкой происходит «кроличий опыт», ведь молоко и батон она уже купила, а на этот рубль дед просил её купить килограмм песку — Таня просто сумку забыла. С молоком и батоном в обнимку села в лифт, а тут эти… стихи!

В подъезд вошёл Алёшка с батоном и молоком — тоже в обнимку. И ещё кто-то. Этот кто-то стал возиться у почтовых ящиков. А Таня буквально чуть не затолкнула Алёшку Пряникова в кабинку. По всем правилам надо было бы того подождать, который у ящиков, но Таня вдруг нажала кнопку, Лифтина поползла вверх.

Это всё было так странно, так подозрительно, так не похоже на Таню Смелую. Алёшка давно уже предполагал, что инопланетяне-тарелковцы могут для маскировки принимать вид людей. И даже знакомых людей!

Он сделал шаг назад, почувствовал спиною стену.