Сергей Иванов - Исчезнувшие зеркала

— Я после, — не своим, не смеловским голосом пропищала Таня и стала закрывать дверь, словно это не она пришла к Рыжиковой, а Рыжикова собиралась к ней в гости на лестничную площадку девятого этажа.

Рыжикова своею взрослой рукой легко придержала дверь, окинула Таню удивлённым и, надо сознаться заинтересованным взглядом:

— Знаешь ли… Тогда не надо звонить!

И дверь закрылась. Таня об этом нисколько не жалела. Она так была занята своими Мыслями, что забыв даже о лифте, пошла вверх по лестнице пешком..! Вот оно, значит, что!

А что?

А то: Алёхин этот был совершенно некрасивый. Таня его помнила, конечно… Вспомнила! Именно за его некрасивость. Посмотрела на него однажды (была перемена, и он куда-то мчался во весь опор), посмотрела и удивилась: какие, оказывается, в старших классах бывают некрасивые мальчишки. А Таня, по своей бывшей детской глупости, думала, что такие бывают только среди младшеклассников.

Ну и что за дело, если какой-то там «Алёшка» некрасив?

А дело, оказывается, очень важное. Из дела этого можно узнать, кто пишет в лифте — мальчишка или девочка.

Что-что? Мальчишка или девочка? А разве мы?..

Да, правильно! Таня, Алёша Пряников, наверное, и ШП считали, что это пишет мальчишка: кому же ещё, как говорится, «хулиганить»! Но теперь выходило… О-ё-ёй, а не девчонка ли это сочиняет?

Стоп!

Здесь Таня и действительно остановилась. Глядит — ого! Шесть этажей отмахала, пока думала. С девятого на пятнадцатый.

Нажала кнопку, позвала Лифтину, ещё раз прочитала новоявленные стихи:

Вкус невкусный у Алёшки — объясняется в любви Таньке, рыжей кошке!

Про что в этих стихах говорится? Про: эх ты, глупый Алёхин, влюбился в какую-то Рыжикову несчастную, на кошку похожую.

Но ведь Рыжикова… хм, хм, хм… очень даже ничего из себя. А вот Витя-то Алёхин как раз страшненький! Это всякая умная девочка поймёт. А которая в него влюбилась — нет! И будет мучиться, переживать. И даже такие глупости делать, как царапание стихов в лифте!

Сообразив всё это, Таня невольно сказала себе: «Ура!» — и порадовалась, до чего она всё же умная… почти как Алёша Пряников!

И тут же подумала: «А вдруг её правда поймают, эту девочку?»

Смелость и решительность совсем не вытесняют из человеческого сердца доброты, и доброе сердце Тани тревожно застучало. Так стучит почтальон, держа в руках страшную телеграмму.

В большой задумчивости Таня поднялась с пятнадцатого этажа к себе на шестнадцатый. Перед её дверью на старом ящике из-под апельсинов сидел ШП. Едва увидел Таню Смелую, сразу поднялся. И невольно Таня покраснела: она знала, что мужчины должны вставать, когда в помещении появляется женщина, но для неё такого ещё никто никогда не делал. И странно было, что этим первым оказался не Алёшка, не какой-нибудь хотя бы мальчик из их класса, а вот ШП.

ШП же при всей своей наблюдательности не заметил Таниного смущения. Мысли его крутились совсем в другую сторону.

— Ты чего? — Он кивнул на лестницу, по которой поднялась Таня. — Лифт сломался?

На самом деле ШП отлично знал, что ничего не сломалось. Он уже довольно долго здесь сидел и слышал, что лифт опять вёл себя странно. Поехал, потом остановился, потом опять поехал. А потом вдруг Таня пришла пешком. Да ещё с такой стопищей белья!

— Там новая надпись! — Таня бросила бельё на ящик, затрясла усталой рукой. Таким голосом она это сказала, словно в лифте плохо пахло или стенка оказалась выломана, то есть что ехать в нём противно или даже опасно.

ШП, который начал было Таню кое в чём подозревать, теперь даже чуть не принялся её успокаивать: мол, не бойся, я на тебя совершенно не думаю. Но вовремя опомнился: ведь это он, можно сказать, по Таниному заданию тут крутится-вертится. И сказал:

— Я знаю!

А потом, как умел несбивчиво, ШП рассказал про двенадцать квартир, которые надо проверить. Таня в ответ молчала. Она молчала и когда ШП то же рассказал вернувшемуся Алёшке.

— Ну чего, молодец, ШП, — сказал учёный. — Я только думаю, что вдруг он не зашёл в квартиру?

— Кто он? — не поняла Таня.

— Который писал, — чуть удивлённо пояснил Алёшка. — О ком говорим-то?

Таня, которая уже знала, что этот «он» женского рода, быстро глянула на Алёшку и опять промолчала.

— А куда же он тогда испарился? — ШП пожал плечами. — Я долго ждал, но никто не приехал, не пришёл, понимаешь? Вообще шагов не было… Значит, он куда-то в квартиру испарился!

— А ты слыхал, как дверь закрылась?

ШП молчал: врать в таком деле он не мог!

— Есть такая история, — сказал Алёшка значительно. — Один карлик женился на обыкновенной женщине.

И они стали жить на девятом этаже. Когда он с женой едет, то доезжает до девятого, а когда один — только до шестого и потом три этажа пешком чапает. Почему? — увидел удивлённое лицо ШП. — Да это такая загадка вроде анекдота!

— А-а! — ШП улыбнулся, подумал. — Не знаю!

— А потому, что он когда ехал один, то не мог дотянуться до кнопки с девятым этажом!

ШП засмеялся, а потом всё-таки спросил:

— Ну и при чём этот… который испарился?

— А потому что… Я хочу сказать… Мало ли, почему он так сделал, причин полно! Так что, братец кролик, подглядывать ты умеешь, а думать ты не умеешь!

Таня знала эту Алёшкину манеру: иной раз такого умного из себя строить. А ШП, конечно, не знал. И неожиданно он до того расстроился, что даже поднялся со стула и теперь стоял перед Алёшкой, будто перед учителем, который сделал ему замечание. Ведь они впервые разговаривали не на лестничной площадке, а сидели в Таниной квартире, все трое за столом, словно одна компания.

Но понял ШП, никакая он не компания Алёшке. Просто наёмный сыщик. С ним расплатятся после окончания работы, и привет…

— Ладно, — ШП криво усмехнулся. — Пойду подсматривать дальше.

И ушёл… На самом деле это лишь так говорится, что «криво усмехнулся». Ничего кривого там не было, а были только обида и грусть. Но Алёшку это не задело ни капли! Кино по телевизору и то больше задевает. Нет, он не был такой уж равнодушный, у него просто дела шли хорошо с инопланетянами: он надеялся очень скоро вступить с ними в контакт. И его не особенно интересовала эта Лифтина, у которой кто-то там выцарапывал в желудке разные слова, и не интересовал тем более ШП. Он был для Алёшки, как говорится, отпетый тип. Алёшка его просто придумал, как выход из положения. А мог бы придумать и ещё что-нибудь…

После ухода ШП Алёшка всё лопотал что-то там жизнерадостное и остроумное. Таня его не слушала — как бы назло, как бы в отместку за его равнодушность!

Но потом оказалось, она всё-таки слушала. Когда вышла на воздушный балкон, когда посмотрела на далекий лес и на совсем-совсем далёкие дома за лесом… Кто уж там живёт, что за люди — в такой дали. Даже и придумать невозможно!