Давиде Морозинотто - Знаменитый Каталог «Уокер&Даун»

— Итак, мой первый приказ: собираем вещи и отправляемся в путь, мы уже и так потеряли кучу времени, а к рассвету нам надо убраться отсюда подальше, не то нас обнаружат.

Эдди и Тит взяли всё необходимое, включая бумажник Джека и письмо, и даже прихватили выпачканный в крови редингот. Я в это время вышел наружу и начал готовить каноэ к отплытию — загрузил в него удочки и всё такое. Не прошло и часа, как все, кроме меня, устроились на борту, а я оттолкнул каноэ и запрыгнул на место командира — на корму, взял весло и изо всех сил начал грести, направляя каноэ в самое сердце байу.

Через несколько мгновений Убежище скрылось из глаз, а вместе с ним позади остались наши дома, семьи и всё, что мы знали до этих пор.

Те Труа грёб всю ночь. Казалось, он ни капли не устал. Мой друг стоял на корме, его давно не стриженные волосы спадали на обнажённые плечи. Весло он держал наперевес, как копьё. Два неторопливых и сильных гребка справа, два — слева. А дождь всё лил и лил. Жюли и Тит дремали, а я свернулся клубком на носу лодки, так что очки перекосились, и навострил уши, чтобы не пропустить ни одного, даже самого тихого звука.

— Что там, Эдди? — спросил меня Те Труа.

— На берегу змеиное гнездо, но не думаю, что это опасно, — ответил я. — А вот впереди в шести футах от нас плывёт щука, и лучше нам переместиться на другую сторону. У неё наверняка длиннющие зубы.

Те Труа кивнул и развернул каноэ, следуя моему совету. Он мне доверял. А ведь раньше, когда я говорил, что понимаю голоса животных, он всё время меня высмеивал. «Всё это враки, Эдди», — со свойственной ему уверенностью говорил мне Те Труа. На его гладкий лоб никогда не ложилась тень сомнений. «Ничего подобного, — спорил я. — Смотри, сейчас на эту ветку сядут два красных попугая». И — хоп! — хлопая крыльями, в воздухе появлялись две птицы и делали именно то, что я говорил. Я никогда не ошибался, потому что я был болотным шаманом, как старый Джо.

Джо жил в лесу за моим домом, я познакомился с ним случайно. Однажды я гулял и увидел, как он устроился на дереве, словно воробей. Поговаривали, что Джо — пьяница и ворует деньги на выпивку. Но никто не знал, кто он на самом деле. По-настоящему его звали Малихомма, он был шаманом индейцев чокто и умел говорить со змеями и птицами.

«Главное тут — глаза и уши, — объяснял Джо. — Люди слишком глупы и не умеют пользоваться слухом. Старайся расслышать то, что ускользает от остальных». И я целыми днями сидел с закрытыми глазами на ореховом дереве рядом с домом и прислушивался, как мне советовал Джо. И постепенно стал понимать.

— Что там такое, Эдди? — вторгся в мои мысли Те Труа. — Мне не нравится, как журчит там впереди.

— Ничего страшного, — ответил я. — Это всего лишь протока. Она начинается вон за теми деревьями. Довольно широкая, да с таким сильным течением, что рыбам даже плавниками работать не нужно. Подойди ближе к берегу, иначе грести будет тяжелее.

Те Труа так и сделал. Три удара веслом, и нос каноэ поднялся вверх, оседлав волну, а мы переместились к погружённым во тьму островам вдали от центра реки.

Шёл второй день нашего путешествия. Я пересчитывал свои Страхи. Их было сто двенадцать. Однажды я аккуратно записал их в тетрадь и пронумеровал. Первые семнадцать были Непроизносимыми. Их я даже записывать боялся. Потом начинались Серьёзные Страхи: «Умереть», «Заболеть и умереть», «Замёрзнуть, заболеть и умереть» и так далее. После Серьёзных шли Средние, потом Обыкновенные, а затем Мелкие, например «не выучить урок и быть наказанным преподобным Томпсоном» (Страх номер 112).

С началом путешествия к моим обычным Страхам прибавились пара десятков новых, и мне было жаль, что я не могу записать их в тетрадку. Например, я уже «чуть не утонул» и «чуть не умер от голода и жажды».

Моё сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот разорвётся. Ещё я скучал по своим вещам, например по компасу, который мне подарил отец. Он остался дома, канул в ящике стола, точно потерянное сокровище. Но особенно я скучал по книгам.

Однажды я сказал индейцу Джо, что книги — это пустая трата времени, и получил оплеуху. «Шаману известно разное волшебство. Я учу тебя магии чокто. А магия белого человека — в книгах». Тогда я понял, что на самом деле мой отец, доктор Браун, тоже был шаманом. Не важно, что он носил рубашку и галстук, подкручивал усы и ненавидел ходить по байу, потому что боялся запачкать туфли.

Мама, наверное, ни разу там не была. Да и вообще, скорее всего, с тех пор, как я пропал, она не поднималась с постели и лежала бледная как смерть, вся в холодном поту. Мама постоянно плохо себя чувствовала и болела то одним, то другим. Малейшее беспокойство укладывало её в постель. Трудно представить, что с ней творилось сейчас. Может, она даже умрёт от разрыва сердца. Сказать по правде, это и был мой Страх номер два.

Мы опасались, что кто-нибудь нас заметит и отправит домой, а потому первый день держались вдали от проторённых каналов. Когда мы оказывались в тупике, что случалось часто, приходилось тащить каноэ по грязи и камышам. Те Труа шёл впереди, а я за ним. Жюли и Тит несли наш скудный багаж. Потом мы плыли дальше.

Я указывал путь, читая книгу звёзд и растений, или следил за черепахами, которые в это время всегда плыли к морю. Мы же без устали двигались в противоположном направлении — на север. Иногда я тайком рассматривал Те Труа. Он был похож на красивого лесного зверя. Думал ли он о том, что творится дома? Я знал: стоит мне об этом спросить, Те Труа ответит что-нибудь про своего брата Чака и телеграмму, которую мы якобы отправим из Нового Орлеана.

Жюли и Тит тоже не думали о доме, но по другой причине: из их дома хотелось сбежать как можно скорее. Значит, я оставался в одиночестве. Четырёхглазый Эдди, шаман в очках, книжный мальчик, выросший на болотах.

Тем временем каноэ снесло в большую реку шириной по крайней мере шагов в двадцать, и сильное течение оттаскивало нас назад. Я посоветовал Те Труа подойти к берегу ещё ближе, туда, где течение ослабевало, и мы пошли вверх по реке, продираясь сквозь грязь и низкие стебли тростника. Было около десяти вчера. Уже стемнело.

— Я хочу есть, — сказала Жюли. — И Тит устал сидеть. Когда сделаем привал?

— Скоро, — ответил я. — Видишь вон то тёмное пятно над деревьями? Это филин охотится. Значит, там земля.

Жюли украдкой посмотрела на меня, словно подумала: «А Эдди-то, оказывается, полон сюрпризов». И она была права. Никогда ещё я не чувствовал себя таким свободным и взрослым, как здесь, в байу.