Ирина Каспарова - В стране говорящих растений

— Что он городит? — прошипел сзади Ванька. — Он же всех нас погубит этими разговорами о крысе. Какое ему дело до этой Гру? А о нас-то кто позаботится?

— А в свою защиту, — добавил мальчик, — я хотел бы сказать вот что: да, вы можете нас убить, но подумайте о том, какую пользу принесет это вам. Подумайте о моем бедном друге Панданусе, который так и не спасет свою любимую фиалку. Подумайте о том, что нас ждут дома мама с папой… — тут голос Мишки дрогнул, и он замолчал.

Эдлер одобряюще лизнул Мишке руку:

— Молодец, малыш! Ты все хорошо сказал!

— И, кажется, сильно их растрогал, — прошептал Панданус.

С минуту в зале стояла гробовая тишина. Первым нарушил молчание главный гном:

— Это весьма дерзкая речь для такого маленького мальчика, но мне нравится, что при своем незавидном положении ты думаешь о других. Ну а ты, — и он повернулся к крысе, которая уже не плакала. Она стояла на задних лапках и стеклянными глазами смотрела прямо перед собой. — Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Но Гру остолбенела, язык не повиновался ей. Она продолжала молча смотреть перед собой.

Тут прорвало всех гномов сразу: одни кричали, чтобы духу ее здесь больше не было, другие настаивали на прощении, а кое-кто высказывался даже за смертную казнь.

— Да, — пролепетал чуть слышно Ванька, — уж если этой Гру они готовят такую участь, что же тогда ждет нас?

В таком шуме невозможно было понять ни одного слова, поэтому главный гном опять постучал своим молоточком и восстановил должный порядок. Он решил спросить каждого в отдельности, что гномы думают по этим вопросам.

— Попрошу выйти сюда, — и он обвел зал своими колючими глазами, — вот тебя, Бормотун. Но только без своей демагогии — коротко и ясно.

Вскоре друзья увидели, как к арене, где они стояли, пробирается гномик с козлиной бородкой. У него были печальные голубые глаза и шапочка, очень похожая на детскую панамку. Прошла целая вечность, пока он, наступая всем на ноги и всякий раз бормоча извинения, предстал перед главным гномом.

— С одной стороны, они, конечно, виноваты. Но, с другой стороны, не виноваты, — пролепетал он. — Крыса, конечно, предательница, но она же ведь добрая.

— Короче, — зло прикрикнул на него главный гном, теряя терпение.

— Да-да-да, — пробормотал Бормотун, вот я и говорю: виновата ли крыса, которая из сострадания…

— Еще короче! — рявкнул главный гном, перебивая Бормотуна.

— Понял, — проговорил тихо тот. — Я прошу для них пощады.

— Для кого — для них? — окончательно разозлившись на этого никчемного оратора, переспросил главный гном.

— Для всех, — вымолвил Бормотун и засеменил на свое место.

— Так, значит, Грамотей, — главный гном кивнул писарю, который приготовился вести протокол собрания. — Записывай мнение Бормотуна: помиловать всех.

— Ну что ж, следующим у нас будешь ты, Крикун, — сказал далее он, но увидев, что тот начинает также пробираться через ряды, добавил: — Говори с места. Это касается и всех остальных.

— Я считаю, — начал громко Крикун, — крысе не место в нашем горном доме. Эта предательница заслуживает десять, нет, двадцать ударов розгами, а потом ее вместе с братцем надо выгнать отсюда.

Сидевшие по соседству с ним гномы, вероятно, ничего не слышали, потому что заткнули уши: Крикун так оглушительно орал, что находиться рядом с ним почти невозможно.

— А что касается вот этих существ, — также громко прокричал он, — то их тоже надо отсюда выкинуть.

На этом он закончил свою речь, но похоже он и сам до конца не понял, что сказал. Крикун хотел проголосовать против всех, а получилось, что он выгонял крысу и отпускал на свободу этих четырех.

— Так и запишем, — подытожил Грамотей. — Крикун выгоняет крысу и выпускает остальных.

— Слушайте, — призадумался главный гном, — так мы совсем запутаемся. Давайте сделаем так: да — это помиловать, нет — не щадить. Первое слово о крысе, второе — об этих четверых.

Дальше дело пошло намного быстрее: гномы поочередно вставали с мест, называли свое имя и говорили либо «да, да», либо «нет, нет», либо… но не будем перечислять все варианты этих ответов, а лучше расскажем о тех, кто находился в этом зале.

Мишка догадался, что прозвища или имена гномов соответствуют их поведению.

Так, например, Бормотун не говорил, а бормотал. Крикун, если и открывал рот, то непременно кричал. Грамотей (писарь) всегда ходил с пером и бумагой. Позже наши друзья познакомятся с Апчихом, который через каждое слово будет чихать, с Зевакой, который беспрестанно зевает, и со многими другими.

Но вернемся к голосованию. Оно уже подходило к концу, и теперь главный гном подсчитывал, сколько было «да», а сколько «нет». К его величайшему удивлению, голоса разделились поровну, причем по обоим вопросам. Когда внимательно проверили списки, то оказалось, что не хватает одной подписи Ням-няма. Догадались, о ком идет речь? Конечно же, это повар!

— Все, — безнадежно проговорил Ванька. — Он, конечно, проголосует против нас! Ведь это у него со склада Гру уперла провизию.

Но пухленький, розовощекий Ням-ням всех удивил своей речью:

— Красть запасы, разумеется, нехорошо! Но, понимаете ли, в чем тут дело? Эта крыса собрала весь ненужный продовольственный хлам с моего склада, за что я ей очень благодарен. А что касается этой разношерстной компании: было очень приятно смотреть, как они уплетают все это за обе щеки. Я очень люблю, когда хорошо едят! Так что я голосую в защиту бедняжки Гру с ее братцем и говорю «да» за этих оборванцев.

Закончив говорить, он повернулся и зашагал прочь из пещеры. Еще мгновение и тишину разорвали ликующие голоса гномов:

— Ура! — кричали со всех сторон.

Кто-то сзади обнимал Мишку, Пандануса уже тискали множество рук, кота с Эдлером пытались погладить, но взъерошенная шерсть Ваньки и страшная морда Эдлера пугали маленьких человечков. Поэтому весь пыл восторга и град эмоций достались Мишке с Панданусом. Еще немного и от Пандануса остались бы одни корешки, а Мишка остался бы без одежды. Но тут подошел главный гном и сказал Мишкиному конвоиру:

— Помыть, одеть и накормить!

— Все будет сделано по высшему классу, — ответил гнусавым голоском гном и уже более дружелюбно подтолкнул Мишку и его друзей к выходу.

Уходя из пещеры, Мишка оглянулся и увидел, как вокруг ошалевшей Гру суетятся ее сородичи. Он почувствовал глубокое облегчение относительно этого серого зверька. Но тем временем они шли по такому количеству подземных переходов и тоннелей, что Эдлер, пытавшийся запомнить их расположение, вскоре запутался. Внезапно на них пахнуло влажным теплом и запахло мылом. Они поняли, что находятся около бани.