Юрий Збанацкий - Куриловы острова

Лукия Авдеевна только теперь, видно, опомнилась, или к ней дар речи вернулся.

— Я протестую! — задыхаясь, кричала она. — Я двенадцать лет учительствую, я второй год воспитательницей работаю, но мне никто в глаза не говорил таких гадостей. Я честно работаю... Я воспитываю!.. В нашей спальне образцовый порядок. А вот попала одна паршивая овца... Мало с Курилой мороки имели... я вас предупреждала, Леонид Максимович, о поведении Курилы... Вот и получилось теперь... самый настоящий побег. А тут эта новая история. Нет, я так не могу работать!.. Если всякий, кому только вздумается, будет подрывать мой авторитет перед воспитанниками... Я прошу, Леонид Максимович, сделать выводы, я дальше не могу так...

Леонид Максимович, будто не слыша ничего этого, что-то спокойно записывал в свою тетрадь, просматривал какие-то бумаги. Не реагировал он и на полуистерические выкрики Лукии Авдеевны.

Затем началось обсуждение.

Первым вскочил Конопельский:

— Андрей Северинов обвинил меня и всю спальню в тяжких грехах, в таких, что даже не верится. Никаких доказательств у Северинова нет. Курили в спальне? Да, курили. А кто? Курило да еще Баранчук. Курило исчез, испугавшись обсуждения. Баранчук не отпирался. Да, он курил, но курил один, потихоньку. Правда, его еще поддерживал Курило. В карты играли? А кто видел? Никто не видел. Ни Хичкин, ни Хнычкин, ни Баранчук и никто другой. Один Северинов видел... Но это, быть может, ему приснилось, и он сон выдает за действительность. Прозвищами учеников наделяют? Ну и что ж? Всем дают прозвища. Разве кто-нибудь жаловался? Пусть жалуются, кому прозвище не по нраву. Всем, значит, нравится, одному Северинову не по вкусу. Уроки не делают, задания домашние списывают? Ну, это уж дело учителей и воспитателей, а не Северинова. Авторитетик дешевый хочет себе заработать, к своим рукам всех прибрать. Не выйдет, мист... товарищ Северинов, уж где-где, а в нашей спальне, где существует образцовый порядок, вот даже и Лукия Авдеевна подтвердит — не выйдет!

С Конопельским были согласны чуть ли не все члены школьного совета. Они осуждающе посматривали на Андрея: и откуда, мол, взялся такой умник? Еще не успел познакомиться со всеми, а ему уже порядки не понравились, начал под членов школьного совета подкапываться.

Однако не все осуждали Андрея. Карина смотрела на него сочувственно, верила, как говорится, Северинову на слово, потому что хорошо знала повадки Конопельского.

— Пусть Конопельский скажет, почему он на уроках себя так ведет?

— Как именно? — сверкнул на Карину глазами Конопельский.

— Почему задает учителям провокационные вопросы?

Конопельский скривил губы в иронии:

— Могу пояснить. Я, как представитель высшего класса живой материи, способен мыслить, потому и не желаю сидеть на уроках пассивным бараном, а хочу знать все то, что мне хочется знать. Задать вопрос учителю — это не преступление. Может, я ошибаюсь?

Он взглядом праведника обвел всех присутствовавших, еще и мину скорчил: вот, мол, жизнь настала на белом свете, никак нельзя жить мыслящему человеку.

— Да что там говорить, — басом выкрикнул Маслов, — гнать таких субчиков надо из школы...

— Гнать!

— Позор!

— Вон доносчиков!

Маслова активно поддержала вся спальня. А уж вслед за ними разгорячились и некоторые члены совета. Андрей видел, что потерпел полное поражение. Правда его осталась неуслышанной. Взглянул на директора школы, но тот до сих пор был занят чем-то своим, сидел, склонившись над столом. Может, ему стыдно за Северинова, может, он раскаивается в том, что слушал его?

В комнате поднялся неимоверный шум. Все требовали — кто наказания, кто объяснения, кто раскаяния Андрея. Были и такие, что просто, без какой-либо цели, выказывали свое возмущение недостойным поведением новенького. И никто не слышал, что в дверь кто-то несмело, но довольно настойчиво постучал. Он, видимо, так и не достучался бы, если б не решился приоткрыть дверь. А когда приоткрыл, шум в комнате стих. Взгляды всех, один за другим, обратились на него.

Это был Миколка Курило.

Бледный, взволнованный, он стоял у порога.

— Входи, Курило, — сказал, опомнившись, председатель.

Курило забыл прикрыть за собой дверь.

Конопельский встревоженно бегал взглядом по комнате, Маслов от неожиданности забыл закрыть рот. И директор и учителя — все вопросительно смотрели на Курилу. А он стоял весь красный посреди комнаты.

— Это правда, что ты сбежал из школы, Курило? — спросил наконец председательствующий.

— Правда, — уставившись в пол, отвечал Курило.

В комнате наступила мертвая тишина.

— Это почему же?

Миколка решительно поднял голову и, как бы перед каждым извиняясь, обвел всех взглядом:

— Потому что тут невозможно жить... Я все слышал, что говорил Андрей. Он говорил правду.

Все молчали.

— Они дружки с Севериновым! — первым выкрикнул Маслов.

— Вы одинаково издеваетесь и над Севериновым, и надо мною, и над другими. Пусть вон Баранчук скажет... И Сидоренко... да и другие. Я чуть было из школы не убежал... уже потом одумался... И молчать не буду... Потому что молчать — это тоже нечестно... противно молчать!

Неожиданно из того самого угла, где сидел Маслов, поднялась сухопарая верткая фигурка. Маслов довольным взглядом проводил Баранчука, бросив ему вслед, как наставление:

— Дай ему по мозгам, Баран...

Баранчук вышел к столу взволнованный, горящим взглядом посмотрел в сторону Конопельского:

— И дам... Пусть все знают. Хватит уже подчиняться. Правда, все правда... Северинов молодец... не побоялся. И я, я тоже не боюсь... Пусть хоть задушат, как Павлика Морозова.

Это было как гром среди ясного дня. В комнате стало тихо-тихо.

Лукия Авдеевна опомнилась первой:

— Леонид Максимович! Леонид Максимович! Да что же это творится такое? Ведь образцовая ж спальня... Скажите свое авторитетное слово...

Леонид Максимович медленно поднялся с места и стал у стола.

За день до Нового года на школьном дворе, так же как и в самом обширном зале школы, появилась высокая пушистая елка. Под елкой поселились дед Мороз со своей внучкой Снегурочкой, расселась целая стая зайцев, в зелени ветвей замаскировались лисицы — словом, сделано было все как полагается. На ветках покачивались разноцветные игрушки, вечером загорелись яркие огни. Замечательно красивой была елка.