Герман Матвеев - Тарантул. Повесть

- Ну и врет… ну и врет! - сильно покраснев, запротестовал Степа. - Не слушай его, Вася. Это он нарочно выдумывает.

- А чего ты покраснел? - спросил Вася.

- Что?

- Покраснел почему?

- Разве покраснел?.. У вас тут жарко. Халаты, что ли, греют, - небрежно сказал Степан и, поправив халат, повел плечами, словно на нем была тяжелая шуба.

Смущение Степы говорило само за себя. Над ним часто подшучивали и раньше, но всегда он был спокоен. И вдруг смутился. Значит, Мишина шутка попала в цель.

Под перекрестным огнем насмешливых взглядов Степа смущался все больше и всячески старался показать, что шутка ничуть его не обидела. Он стал внимательно разглядывать потолок, стены, соседние кровати. Чтобы не видеть комичных усилий друга и не расхохотаться, Васе пришлось закрыть глаза. Миша тотчас же толкнул локтем в бок Степу и, кивнув головой на раненого, встал.

- Довольно болтать, - тихо сказал он. - Нянечка не велела много… В другой раз поговорим. Ты поправляйся, Вася… мы пойдем.

Вася взглянул на друзей и, с трудом удерживая смех, пояснил:

- Ничего, Мишка… Щека, понимаешь, засохла… смеяться не дает… саднит.

- Повидались - и хватит.

- Степа, ты не сердись… Наклонись поближе, - попросил Вася и, когда приятель присел возле изголовья, продолжал: - У меня к тебе просьба. Сделаешь?

- Ясно, сделаю.

- Матка, понимаешь, одна, а я окна не утеплил. Надо фанерки к раме прибить поплотней и газетой заклеить. Гвозди в столике…

- О чем говорить?.. Гвозди у меня есть.

- Так сделаешь, Степа?.. Холодно ей.

- Сегодня же сделаю.

- Ну спасибо, - закончил Вася, но не выдержал и продолжал: - Слушай… А как ее зовут?

- Кого?

- А эту девочку… продавщицу?

- Ну что вы на самом деле выдумали! - с возмущением сказал Степа. - Мало ли в Ленинграде продавщиц! Какое мне дело до них!

Начала разговора Миша не слышал, но, когда Степ» стал отрицать очевидною истину, решил вмешаться.

- Подожди, подожди! А на прошлой неделе кто тележку тянул по Большому? Пристяжкой.

- Какую тележку?

- С продуктами в «красные кирпичики».

- Ну так что?

- Ничего. Против фактов не попрешь, дорогой товарищ.

Теперь Степе ничего не оставалось, как только безнадежно махнуть рукой и отойти от кровати. Отрицать было бесполезно. На прошлой неделе он действительно помогал Кате везти в магазин продукты, и, значит, Мишка их видел.

Константин Потапыч проснулся, но не сразу сообразил, где находится. Тепло, сухо, светло, и покрыт он не шинелью, а ватным одеялом. Спал он крепко.

«Куда это меня занесло?» - подумал майор, вытирая ладонью губы.

Почувствовав гладкую кожу бритого подбородка, сразу все вспомнил. В гостях! Вчера он якобы приехал в Ленинград с Большой земли и под фамилией Мальцева остановился у знакомого химика. Как же его зовут? Сергей Дмитриевич Завьялов. Сам хозяин в командировке, а здесь живут его дети: Коля и Аля. Вечером он был в бане, потом побрился и около восьми часов лег спать.

А сколько сейчас?

Константин Потапыч вытащил из кармана пиджака, висевшего на стуле, часы и посмотрел.

Батюшки! Одиннадцать! Сколько же он спал? Шестнадцать часов.

Пора вставать. Но ему дали отпуск до завтрашнего дня, и надо им воспользоваться. Можно поваляться часок-другой. В кровати так тепло и приятно.

В квартире полная тишина. Никаких признаков жизни. А ведь здесь он не только затем, чтобы валяться на кровати. Иван Васильевич уговорил его пожить с ребятами два дня и устроить им что-то вроде экзамена, посмотреть, как они будут себя вести в его присутствии

«Ну что ж, пока все идет хорошо, - думал майор. - Встретили меня сдержанно, но приветливо. Не смутились, не суетились. Коля проводил до бани и ушел в училище, а Аля вечером напоила чаем. Хорошая девоч-ка! Самостоятельная, заботливая. Настоящая хозяйка. Вот если бы и моя была такой, - с грустью подумал Константин Потапыч, невольно сравнивая Алю со своей избалованной, капризной дочерью, которая ничего не умела и не желала делать. Сейчас она эвакуирована со школой и живет за Уралом. - Как-то она там?»

Миша давно сидит над учебниками. Глаза бегают по строчкам, но из всего прочитанного не запомнилось ни одного слова. Дверь в комнату приоткрыта, и он напрягает слух, чтобы не пропустить момент, когда встанет гость.

Сколько же можно спать?

Томительно тянется время. Наконец скрипнула дверь и послышалось шарканье ног. Гость прошел в ванную комнату. Плеск воды, фырканье доносились ясно.

«А что он делал в комнате, как одевался, этого было не слышно, - подумал Миша. - Надо, чтобы дверь в его комнату закрывалась не плотно. Петлю, что ли, сломать?»

Через несколько минут раздался голос;

- А дома кто-нибудь есть?

- Есть! - отозвался Миша, выходя в переднюю.

- Такая тишина. Я уж думал, что все ушли… бросили меня одного. Привет моряку! Как успехи?

- Ничего, - сдержанно ответил Миша, здороваясь с гостем. - Проходите в гостиную, Григорий Петрович. Аля там оставила завтрак. Долго вы спали!

- Да-а… я и сам поразился. Шестнадцать часов спал… как сурок.

Они прошли в гостиную. На столе стоял чайник, накрытый стареньким, но ярко раскрашенным петухом, сшитым из тряпок и ваты. Нарезанный хлеб и консервированная колбаса были аккуратно разложены на тарелках.

- Смотрите, как она это все заботливо! - сказал гость, - Прелестная хозяйка… Гордитесь своей сестрой, Коля! А где она сама?

- В школе. Остыл, наверно, - сказал Миша и, подняв «петуха», потрогал чайник.

- Ничего, ничего, - остановил его гость. - Очень горячий я не пью. От горячего чая, говорят, всякие неприятности в желудке развиваются. Язвы, колиты… Вы замечали, Коля, что животные горячего не пьют и не едят? Кошки, например, собаки?

- Да. Это я видел.

- Вот, вот. Кошки очень любопытно обращаются с горячим кусочком мяса или рыбы. Лапкой пробуют, катают его и ждут, пока остынет, А почему? Их ведь никто не учил… Это природа. Природа - великое дело. Человечество оторвалось от природы, и поэтому много всяких неприятностей, - назидательно говорил гость, наливая себе чай и усаживаясь за стол. - Зубы портятся раньше времени, глаза; волосы вылезают… Сколько лысых развелось! Про болезни я уж не говорю… А все дело в том, что от природы оторвались…

Миша, как и в первый раз, слушал Мальцева с некоторым недоверием. Ему казалось, что враг должен говорить и думать как-то иначе.

«До чего хитер! Высказывает дельные вещи, чтобы в доверие войти», - решил он.

Мысли о природе не были новостью для Миши. Николай Васильевич тоже любил говорить о природе и порицал всякие излишества.

- Коля, а трамваи у вас ходят, как и раньше? - спросил гость. - По тем же направлениям?

- Да-а… - неуверенно ответил Миша. - Где можно, там и ходят.

- А где можно?