Петр Северов - Легенда о черном алмазе

Уже с тропинки, что, петляя, поднимается к железнодорожной насыпи, он обернулся, махнул рукой:

- Пообедаешь у дедушки Митрофана: я оставил ему немного деньжат.

- Спасибо,- прошептал Емеля.

Он стоял, смотрел на реку, а мыслями уносился к Старой кринице. Как там, наверное, тревожатся Кудряшка и

Костик… Нашел ли проезжий колхозник землянку, сообщил ли друзьям, что он, Емельян, жив и здоров?..

И тут Емеля подумал, что в жизни все же случаются чудеса. Это когда человек томится по друзьям и готов опрометью бежать им навстречу, а его чувства будто особой радиоволной доносятся до друзей, и они не медлят. И вот уже совсем близко, за речкой, на солнечном берегу появляются Костик и Кудряшка, быстроногие, веселые, и с разгона разом бросаются вплавь. Разлука была недолгой, а сколько радости при встрече! И сколько расспросов. И как велики и бездонны глаза Кудряшки, когда он рассказывает о человеке, встреченном под землей. А потешный Ко-Ко опять забывает закрыть рот, и Анка не упрекает его, только щекочет но губам травинкой.

- Кто он такой? Откуда? - засыпает Старшого вопросами Анка.- Что делает в старой шахте?

Костик зябко ежится и спрашивает шепотом:

- А что, если он бандит? Да еще с оружием? Вон сколько их по темным углам переловили.

Емеля подтверждает:

- Одного прямо на базаре взяли. Бывший полицай.

Анка даже подпрыгнула у крылечка:

- Верно!.. Может, и полицай. И полуволки его не трогают. Он и сам уже полуволк.

Хмуря белесые брови и невольно подражая в этом лейтенанту, Емеля сказал:

- Как помощник Василия Ивановича, соваться в штрек без оружия запрещаю!

Костик засмеялся:

- Где же нам взять пушку или пулемет?

Емелька стал еще строже:

- Не балуй! Теперь у нас не просто хаханьки, лисицы да куницы - у нас дело.

Анка попыталась возразить:

- А разведка на крутоярах - не дело?

Старшой резко оборвал ее:

- Разговорчики!

Но тут же смягчился, указал на ступеньку крыльца, присел сам.

- Давайте разберемся. Риск, если нужно, годится. А риск, да еще с хитростью,- совсем здорово! Спрашиваю: зачем нам всем вместе лезть в ту нору? Разве мало того, что я там побывал, видел подземельника, запомнил фигуру, походку, костюм? Теперь давайте рассудим: может ли он все время в шахте находиться? Разве ему не нужно пополнить запасы провизии, воды? Вот мы и найдем удобное местечко, аккуратненько проследим за ним.

Костик шморгнул носом и сказал облегченно:

- Принято! - У него не было ни малейшего желания лазить в штрек…

Дед Митрофан, закончив возиться с «Нырком», позвал ребят, усадил всех за стол и принялся угощать пахучей гречневой кашей с подсолнечным маслом, а потом еще налил по доброй чашке молока.

- Привык я к вам, босоногие,- говорил он, отрезая каждому по скибке хлеба,- даже расставаться не хочется. Но, ребятушки, осень не за горами, нужно вам в школу собираться. Председатель колхоза из Привольного Скрипка говорил, что на этот счет все уже уладил. Колхоз крепчает, что ему стоит обуть вас, одеть, по квартирам распределить? Для сирот войны у нас в любой хате найдется тепленькое место. Что ж, буду навещать вас по дружбе: сомят, линей, рыбцов приносить. Было время, речка наша Донец большими рыбцами славилась…

- Почему, дедушка,- спросила Анка, уплетая кашу и жмурясь от удовольствия,- нам все время добрые люди встречаются? Кто мы вам, или Василию Ивановичу, или профессору Морозу, или дяденьке Михею, или тому же Скрипке? Мы как будто совсем чужие, но, смотрите, стол - как у царей!

Дед бережно потрепал ее кудряшки:

- Ну, положим, у царей похуже.

Анка сияла синими глазами:

- Правда, дедушка?

- Ну, конечно. Царь сам все лопал, да еще и боялся, чтобы его не отравили. А у нас как? Буханочка хлеба нашлась - и мы ее по-честному, поровну. При этом без всяко-го опасения. Котелок каши объявился - опять же по-честному, поровну. И опять без опаски. Радость ли, беда ли случится - тоже по-честному, поровну. Что нам таиться или хитрить?

И хоть Митрофан Макарыч говорил вполне серьезно, они рассмеялись и дружно приналегли на кашу.

- Л вы, дедушка Митрофан, видели его… Бешеного Ганса? - спросил вдруг Костя.

Митрофан уронил ложку:

- Лучше бы того барбоса не вспоминать… Сколько людям несчастья принес, гад!..

Он надолго умолк, а потом отодвинул тарелку, заговорил тихо:

- И до чего же был глуп, чурбан заезжий! Он, видите ли, верил, что тут ему хозяйничать без срока: имение завел, стражу выставил, на старинном фаэтоне разъезжал. Пара вороных, сбруя вся в цацках, кучер - бывший дьякон - с бородищей до колен. Как, бывало, гаркнет - голос что тебе медная труба. Людей будто метлой с улицы выметало. Страх вполне понятный: сама лютая смерть в том старинном фаэтоне ездила…

- А что же партизаны? - опять спросил Костя.- Да на мушку его - и р-р-раз!..

Анка заметила рассудительно:

- Такого запросто на мушку не возьмешь: он, может, все время внешность менял, переодевался. Награбленных костюмов да пальто - гора, вот все время и переодевался. Сегодня в тулупе, а завтра в пиджачке…

Дед засмеялся:

- Ну, девочка, горазда ты на выдумки! А только скажу тебе, не так все было. Нет, Бешеный Ганс не таился. Он на том и стоял, чтобы его все боялись. В городке, возле фотографии, на большом щите, на котором в былые времена славные молодки да лихие парии красовались, приказал свою рожу, втрое увеличенную, приклеить, а вокруг с десяток поганцев-полицаев и все при оружии: какие, мол, мы бравые, никого не страшимся! Мы - власть… А стоило нашим за Донцом на песках показаться да с пяток снарядов сюда через речку швырнуть, так те босяки-полицаи за котомки, за мешки, за чемоданы с барахлишком награбленным - и деру через бугор…

Костик спросил шепотом:

- И удрали?

Дед вяло махнул рукой:

- Только пылью шлях заволокло!

Анка порывисто вздохнула:

- Значит, и Бешеный удрал?.. А говорили…

- Мало ли что говорили… Мне лишь одно известно: уходить отсюда Бешеный Ганс не собирался. Видно, не все свои черные дела свершил. Речка Северский Донец - рубеж нешуточный: вон какие высоты по правому берегу выстроились. Надо полагать, он надеялся, что бои здесь затянутся надолго… Да только зря фашисты на рубеж-то надеялись. Как одолели наши Донец, так и пошло: город за городом, шахты, заводы, станции, поселки, фабрики, совхозы - все в едином потоке замелькало, будто весеннее наводнение прорвалось! Весь край шахтерский в считанные дни от фашистской грязи очистили. Ох, деньки были, ребята, что за деньки! Тяжелые пушки наши, может, тысяча пушек, а то и больше, по всему кряжу загромыхали, и Донец заворочался бурунами, будто весенние громы по горам покатились. С пылью, с дымом катились, но были они, ребятки, сладкими, те дым и пыль!