Игорь Ефимов - Плюс, Минус и Тимоша

— Например, вы.

— Я-то? Если погода тихая, за месяц доплыву, — самодовольно протянул спасатель

— Что? — вскинулся Тимоша. — Как это за месяц?

— Думаешь, не смогу?

— Да мой отец все озеро часов за пять переплывает. А если до острова — значит, еще ближе?

— До какого острова?

— До этого — до какого же еще?

— Ты, может, и грамотный, а по географии у тебя наверняка двойка. Какой же это остров? Это материк.

— Ага. А это, наверно, океан? — ехидно спросил Тимоша, указывая на воду вокруг них.

— А то нет, — равнодушно сказал спасатель, продолжая писать.

— А я говорю — озеро.

— Двойка тебе, двойка по географии. Даже единица.

— Озеро, озеро, озеро!

— Ну чего ты раскричался? Попробуй воду, и дело с концом.

— Тимоша, холодея от странного предчувствия, перегнулся через борт, зачерпнул горсть воды и попробовал ее на язык.

Вода была соленая.

Облака плыли по небу в два этажа — казалось, что они движутся навстречу друг другу. Подавленный и расстроенный Тимоша сидел в садике за домом Желтенького и из обломков мебели, оставшейся после вчерашнего разгрома, пытался соорудить костер. По дороге с пляжа он набрал немного грибов в разлинованном лесу, а у Желтенького на кухне нашел стаканчик с надписью «жиры» и занялся стряпней. Они с отцом уже не раз ночевали и завтракали в лесу. Костер у него разгорелся хорошо, грибы шипели и булькали в «жирах», и в ожидании, пока они изжарятся, Тимоша глядел в огонь и думал.

«Значит, так. С чего все началось? — вспоминал он. — Я сидел дома и решал задачу. А потом откуда-то свалился этот тип в панаме. Но откуда? С улицы он не мог зайти — я бы его увидел. Веньку же Корабликова я видел и мороженое в его руке помню. Я еще разозлился тогда, что у него лицо уже отрешенное, разозлился и вскочил, и схватил себя за пятку, и хлопнул по задачнику и что-то крикнул… Что же я тогда крикнул? А вдруг!..»

Тимоша перестал глядеть в огонь и потер себе лоб.

«А вдруг я случайно крикнул тогда какое-нибудь заклинание? Оно подействовало, вот я и провалился туда, где шляются из пункта А в пункт Б, гоняются на дырявых моторках и пугают детей удавами и крокодилами. И чтобы спастись отсюда, нужно узнать обратное заклинание, произнести его и…»

Тут Тимоша вскочил на ноги и принялся как сумасшедший скакать, держа себя за пятку и выкрикивая самые бессмысленные слова, какие только мог придумать:

— Горбинизон! Пувдырмых! Сыроенеешьте! Мойтеруки! Некантовать! Фрикцион! Запсибмонтаж!

Но то ли слова были не те, то ли Тимоша держался не за ту пятку — Заклинания не действовали. Грибы тем временем изжарились, он перестал скакать, с аппетитом поел их и сам не заметил, как уснул у догорающего костра.

Что за сон ему приснился тогда! Пожалуй, более нелепый, чем то, что происходило наяву.

Будто они с отцом отправились в путешествие, поплыли за озеро-океан на парусной лодке. Когда они подплыли и вышли на берег, то услышали смех и голоса, и он понял, что это ребята из его класса играют неподалеку. Откуда-то доносилась музыка — текучая, волнистая и искристая, как вода в реке. Тимоша никак не мог вырваться из этой водяной музыки и бежал к ребятам не по-нормальному, а длинными, плавными прыжками, как танцор в телевизоре. Ребята смеялись над ним и показывали пальцами. Было похоже, что они не узнают его или не слышат, — с кем бы он не заговаривал, ему не отвечали, а только глядели насмешливо, как на чужого. Ему стало очень обидно, и он побежал пожаловаться отцу, а они запели вслед ему марш моряков, и из марша он тоже не мог вырваться, поэтому пришлось идти, чеканя шаг.

— Брось, не расстраивайся, — сказал отец, сворачивая парус, ну точь-в точь как он всегда это говорил. — На вот, запусти в них. Будут знать.

И он протянул ему полную корзинку теннисных мячей.

Тимоша ничуть не удивился, откуда взялось столько мячей, снова побежал к ребятам и, оказавшись в самой гуще, подбросил корзинку над головой. Мячи посыпались на ребят и на Тимошу как град. Все начали прыгать, уворачиваться и смеяться, как от щекотки. «Тимоша, перестань! Ой, хватит!» — кричали они. Снова раздалась водяная музыка, мячи стали падать все медленнее, опускались и подскакивали плавно, как воздушные шарики, кружились, и Тимоше стало так хорошо оттого, что ребята узнали его, так приятно защипало в горле, что он проснулся.

Сначала он не мог вспомнить, где находится, а потом… Потом он увидел девочку.

У них в школе было несколько довольно красивых девчонок, но таких — ни одной. Она была одета как наездница или мотоциклистка, то есть в сапожки, брючки, перчатки и еще на пальце крутила автомобильные очки. Темно-зеленую блузку украшала только пара изящных эполет — как две бабочки, усевшиеся на плечах. Глаза ее смотрели на Тимошу внимательно, но словно сквозь него, и от этого у Тимоши почему-то еще сильнее защипало в горле.

— Ты к Желтенькому? — спросил он, поднимаясь с земли. — Он скоро придет.

Ему очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы она перестала смотреть на него с таким холодным любопытством, — встать на голову, скорчить рожу, даже чуть-чуть дернуть ее за волосы, перевязанные лентой. Но нет — он почему-то чувствовал, что никогда на такое не решится.

— Что это было? — спросила девочка, указывая куда-то за спину Тимоши.

— Это? Это грибы. Хочешь грибов? Тут еще много осталось. Нет? Ты их не любишь? А я ужасно люблю. Попробуй — тебе понравится.

Девочка покачала головой и снова уставилась на него своим изучающим взглядом.

— Что ты меня все разглядываешь? — возмутился Тимоша. — Я тебе не книжка с картинками. И откуда ты вообще взялась? Тоже из какой-нибудь задачи? Я вот скажу Желтенькому, что ты к нему в сад без спросу лазишь — он тебе покажет.

— Нет, я не из задачи, — сказала девочка насмешливо-презрительным тоном. — И не советую кому-нибудь говорить, что вы меня здесь видели.

— Не из задачи? — обрадовался Тимоша. — Значит, ты… Значит, вы тоже прячетесь? Как и я? От этих мерзких докторишек? А вы не знаете, как отсюда можно выбраться? У меня дома, наверно, очень волнуются. Давайте бежать вместе, хорошо? Согласны?

Но она будто и не слышала его слов, глядела по-прежнему задумчиво и вдруг снова спросила:

— Так что же это было?

— Что? — не понял Тимоша.

— Там. — девочка сняла перчатку и показала на лоб — сначала на свой, потом на Тимошин. — Там, где человек в лодке. И танцующий мальчик. И мячики.

— Ах, мячики… Просто я сон такой видел.

«И эта в голове умеет читать», — с тоской подумал Тимоша. Ему почему-то сразу стало очень грустно и одиноко при мысли, что и эту девочку, быть может, придется обманывать, — ему ужасно этого не хотелось.