Герман Матвеев - Одна ночь

— Стой, чертова…

Дед посмотрел в темноту. Лошадь на всем ходу наехала на забор, ударившись оглоблями. Приехавший соскочил с телеги, хлестнул лошадь вожжами, смачно выругался и направился к дому. К стеклу окна прислонилась усатая физиономия. Дед открыт окно.

— Здравствуйте, товарищ начальник, — приветливо сказал он, узнав пограничную форму.

— Ты почему с ружьем?

— Сторожу… вон лежит. Спит, не спит — не знаю.

— Кто лежит? — заглядывая в окно, спросил усатый.

— Нарушительница. До вашего прихода задержал.

— Вот как…

— Вы разве внучку мою не встречали?

— Я не вашего участка… Я преследую одного человека. Убежал с заставы. Вам не сообщали об этом?

— Никак нет, — по-военному ответил дед.

— Находится где-то в этом районе.

— Надо к председателю сбегать. Облаву устроить, — предложил Ипатыч.

— Подожди… успеем. Никуда не уйдет.

Военный отошел от окна. Через несколько секунд его шаги послышались в сенях.

— Ну, кого ты тут задержал? — спросил он, входя в избу.

— Да вот. Говорит — по фамилии Баркан. В Куликах, говорит, остановилась, а я здесь полсотни лет живу и не видел ее ни разу. Путала чего-то… Про заставу спрашивала. Сколько верст до границы, интересовалась.

— Так. — Райский достал маузер.

— Оружия у ней нет, мы обыскали, — предупредил старик.

Райский взял из рук Ипатыча ружье, осмотрел его и, усмехнувшись, поставил в угол.

— Старинная берданочка-то… Николаевская. Куда ее можно спрятать до утра? — показывая рукой на спящую, спросил Райский.

— Зачем прятать? — удивился Ипатыч.

— Нужно, — резко сказал Райский. — Ну, куда можно спрятать?

— В чулан разве, — нерешительно предложил дед.

— В чулан не годится. Нет ли у вас погреба?.. Это что? Подпол? Что у вас там лежит?

— Кой-какие продукты, — отозвалась с печки Ульяна.

Райский быстро подошел и заглянул на печку.

— Кто у вас в доме еще есть?

— Больше никого.

— Так. Ну-ка, голубушка, открой половицу-то… Туда мы ее и спрячем.

Ульяна, недоумевая, слезла с печи и открыла половицу. За окном послышался стон. Хозяева переглянулись.

— Никак стонет кто-то. Слышите?

— Кто стонет? Это лошадь фыркает.

— Нет, не лошадь, — возразил дед. Он сразу почувствовал неладное. — Ульяна, поди-ка посмотри.

Райский направил на них маузер и, загораживая дорогу к двери, сердито сказал:

— Садись! Ну, живо! Рядышком садитесь…

Ульяна повиновалась и села рядом с отцом. Сейчас они походили на снимающуюся пару, напряженно сидящую перед фотоаппаратом.

— Товарищ начальник, а что вы с нами так поступаете?

— Молчи! Я не начальник и не товарищ тебе. Вот что, старик. Жить хочешь? Ну, отвечай.

— Хочу.

— Тогда делай, что я говорю, а не то… — погрозил маузером Райский. — Где Звягины?

— Какие Звягины?

— Ты не знаешь Звягиных?

— Наших Звягиных? Так они же высланы.

— За что?

— Контрабандисты… кулаки…

— А ты здесь живешь? Купил, что ли, дом, или так подарили? За какие заслуги?

Старик подумал и с достоинством ответил:

— О моих заслугах у других спросите… Хвастать не умею.

— Так-так. А сколько домов в вашей деревне?

— Домов-то? А кто их знает, не считал.

— Не ври! Отвечай лучше…

— Ульяна, сколько домов у нас?

Ульяна молчала. Тогда дед начал, загибая пальцы, считать вслух:

— С края живет Федя маленький, потом Барсуковы, напротив живет сын его… три, значит…

— Чего ты на ружье свое поглядываешь?

В это время за окнами снова раздался стон. Райский забеспокоился.

— Ну-ка, давайте в подпол. Там досчитаете. А если кричать вздумаете, завтра похоронят. Давай живей. Нy-ка, хозяйка, за ним. Скорей, скорей! Пока я вам не открою, сидеть не шевелясь. Лезь, лезь, — подгонял он старика.

Ульяна и Ипатыч спустились в подпол. Райский захлопнул за ними тяжелую крышку и просунул в кольцо дуло берданки.

Диверсант торопился. Стоны Грохотова, лежавшего со связанными руками в телеге, могли привлечь внимание соседей. Он принялся расталкивать Баркан.

— Проснитесь… Эй, проснись!

Баркан открыла глаза.

— Что? Я Баркан, Раиса Семеновна, — щурясь от яркого света, сказала она.

— Вы задержаны?

— Да… как шпионка.

— Тем лучше. Вы туда или с той стороны?

— Я не понимаю, о чем вы говорите?

Баркан надела очки, посмотрела на стоявшего перед ней человека и почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились. Она сразу узнала нарушителя, которого пограничник вел сегодня на заставу. Баркан застыла в испуге.

— Свой, свой, не пугайтесь, — усмехнулся Райский. — На эту шкуру внимания не обращайте. Овечья шкура. Вот что, мисс Баркан, — так, кажется? Это хорошо, что мы с вами тут встретились. Молите Бога за меня. Помогите-ка скорее мне перенести сюда одного человечка. Времени у нас мало. Пришлось задержаться на заставе. С минуты на минуту придут люди. Идемте.

Райский вышел… Баркан только сейчас начала приходить в себя… Бежать — было первой мыслью. Она соскочила со скамейки. Ноги плохо слушались, коленки подгибались от слабости… В дверь заглянул Райский.

— Ну, что вы застряли? Идите сюда.

— Сейчас… У меня, кажется, ботинки… Ботинки надеть.

— Поживей! — Райский закрыл дверь.

Надевая ботинки, Баркан заметила, что перепутала их, но переобуваться не стала. Вошел Райский.

— Готовы? — Его раздражала эта долговязая особа. — Я не понимаю, как вы работаете, если так боитесь формы, — глядя на ее дрожащие пальцы, сказал он.

Баркан послушно встала, пошла во двор и помогла перенести Грохотова.

— Заносите ноги. Теперь бросайте… Ничего. Надо привести его в чувство, — командовал Райский. — Дайте воды.

Баркан бросилась искать воды. Наступила на кочергу, стоявшую у печки, и получила сильный удар по колену. Эта боль немного привела ее в себя.

«Двум смертям не бывать, а одной не миновать», — решила Баркан. Нашла ковшик, зачерпнула из кадки воды и подошла к раненому.

Райский нагнулся к пограничнику, всматриваясь в лицо.

— A-а… старый знакомый. Вот и встретились… — Взглянув на ходики, выругался, не обращая внимания на женщину.

— Скоро одиннадцать… Да очухайся ты! — ударил он Грохотова.

— Что вы делаете? Он ранен, — робко запротестовала Баркан.

Райский посмотрел на нее тяжелым взглядом, прищуря глаза.

— Ну так что?

Баркан молчала. Она разжала зубы пограничника и влила ему в рот воды. Вода потекла по подбородку, за воротник гимнастерки.

Грохотов хотел расправить затекшие члены, но руки были связаны за спиной. Он открыл глаза.

— Вот, наконец-то! Отойдите…

Баркан отошла к печке и выпила из ковшика оставшуюся воду.

— Узнаешь? Нет? Мы сегодня с тобой в лесу встретились… Теперь положение изменилось.