Герман Матвеев - Одна ночь

Дед вышел за ворота, сел на скамейку, достал кисет и стал завертывать цигарку.

— Ты что, отец? — спросил стоявший у ворот пограничник.

— Хочу подождать… Внучка у меня тут лежит, — может, домой позволят увезти.

— Ты из Куликов?

— Из Куликов, товарищ. Ночка-то какая выдалась! — сказал дед, глядя на звезды.

— И не говори, — не понял боец восклицания старика. — Второй год на заставе служу, а такая ночь впервые… Что с Грохотовым-то?

— Ничего, заживет. Подранен немного. Закуривай, товарищ.

Пограничник подсел к старику.

— Нельзя. Я на дежурстве.

— А разговаривать разрешают?

— Разговаривать можно. Ты ему дедом приходишься, что ли?

— Дедом.

— Знаю. Он рассказывал про тебя. 184 года, говорит, деду. Верно это?

— Верно.

— Скажи, пожалуйста, — поверил пограничник. — 103-летнего старика видал, а 184 годов еще не приводилось встречать.

— Да я смеюсь, — сознался первый раз в жизни дед. — Разве можно столько прожить.

Райский бежал по полю, с трудом вытаскивая ноги из рыхлой земли. Сквозь стиснутые зубы поминутно вырывалась ругань, похожая на стон. Издалека доносился собачий лай. Впереди чернело строение. Добежав до него, бандит остановился. Это был сарай. Дальше бежать не было сил. Ноги дрожали от усталости и напряжения. Райский повалился на лежавшие у стены снопы и в бессильной злобе оборвал крючки шинели. Перестрелки больше не было слышно. «Неужели ушли обратно?» — подумал он.

Вблизи послышался лай. Райский вскочил. Это его конец! Что делать? Он торопливо открыл чемодан, достал чулки, обмотал ими лицо и принялся вокруг сарая разбрызгивать жидкость из флаконов, отбрасывая далеко пустые изящные бутылки.

— Уничтожить, заразить проклятую землю, — шептал Райский.

Неожиданно из полурассветной мглы вынырнул пограничник с собакой. Бандит вбежал в сарай и зарылся в снопы. Панический страх охватил его, хотелось запрятаться глубже. Зубы стучали как в лихорадке.

Васильев сдерживал собаку. Мазепа чувствовал близость врага и рвался вперед. Маслов с отделением отстали метров на двести. Васильев приближался к сараю.

— Спокойно, Мазепа, тише… — успокаивал он собаку. Вдруг собака заскулила и, фыркая, замотала головой. Лапой она била себя по носу, точно хотела согнать надоедавшую муху. Пограничник нагнулся к ней. В нос ударил острый, пряный запах. «ОВ», — догадался боец и потянул Мазепу из зараженного участка.

— Газы! — крикнул он подбегавшим бойцам.

Пограничники быстро надели противогазы и попрятались в кустах.

— Товарищ командир, — доложил Васильев, — я видел, как нарушитель вбежал в сарай.

— Хорошо, — ответил Маслов. — Теперь не убежит.

Васильев сел на землю и, не касаясь руками, снимал сапоги, запачканные отравляющим веществом.

— Что Мазепа? — спросил командир. — Отравился? Веди его скорей на заставу.

Васильев портянкой, сложенной в несколько раз, утер морду своему другу Мазепе. Портянку бросил на сапоги и босиком побежал на заставу. Мазепа жалобно повизгивал.

Заметив дерево по другую сторону сарая, Маслов подозвал бойца.

— Тише, бандит тут, — показал командир на сарай. — Ползи налево, под дерево. Возьмешь под обстрел заднюю сторону сарая. Если враг побежит, целься в ноги. Приказано живым взять. Противогаз не снимай.

Пограничник мотнул головой, перевел сумку противогаза на спину и пополз к дереву.

Командир поманил другого бойца. Подполз Михайлов.

— Михайлов, по меже ползи направо. Замаскируйся там. Возьмешь под обстрел сарай с той стороны. Осторожно. Ему нас видно.

— Товарищ командир, какой газ? — глухо крикнул Левин.

— А леший его знает, какой-то новый.

Пограничник снял противогаз и стал нюхать воздух.

— Левин, надень противогаз, — приказал командир.

Бойцы отдыхали довольные, хотя в противогазах дышать было трудно. Утомительная погоня кончилась, и, что бы там ни делал враг, ему сейчас не уйти от пограничников.

— Мухин, давай-ка на заставу. Скажи начальнику, что Орлов в сарае… В общем, доложи все, как есть.

Мухин пригнувшись побежал по полю.

— Ну, бойцы, кто к сараю пойдет?

— Я, товарищ командир.

— Пошлите меня…

— Я пойду, — раздались голоса.

— Тише, тише. Не все сразу. Мы находимся у него под обстрелом. Торопиться не надо… надо действовать умно. Какой там ОВ, мы не знаем.

— Товарищ командир, — вспомнил вдруг Крюков, — медь профессорша говорила, что у него оружия нет. Большой револьвер она кочергой из рук вышибла, а второй из кармана достала. Забыли разве? Когда он за руки-то ее схватил. Помните?

— Да, да… говорила, — подтвердили бойцы.

— Мало ли что говорила. Мы всего до конца не знаем. Никогда не надо спешить. Спокойно, да побыстрей. Левин, доказывай свое геройство, надевай защитные чулки и осторожненько к сараю. Подойдешь, стой смирно возле Стенки, не шевелись, дожидайся меня. Раньше времени не стреляй. Ступай ногами прямо и сверху, не вози по траве. Если будет стрелять, там не падай, старайся назад отбежать.

Левин пошел к сараю. Бойцы ваяли винтовки к плечу и приготовились стрелять.

— Разве не герой? — прошептал Маслов вслед уходившему бойцу. — У меня все отделение геройское; только случая подходящего нет.

Напряженно следили бойцы, как Левин шаг за шагом приближался к сараю. Вот он у дверей… Далеко-далеко запел петух и, не закончив, оборвал на середине, точно поперхнулся.

Левин прислонился к сараю и стал ждать Маслова.

— Крюков, за мной! — сказал Маслов.

Пограничник и командир, надев защитные чулки, пошли, держа винтовки наготове.

Вот они скрылись в сарае. В щелях показался свет — это они зажгли фонари. Потом донесся голос командира:

— Держи его за ноги. Поднимай кверху. Держи, держи… я на балку залезу. Где нож?

Бойцы с недоумением переглянулись.

— Тяжелый, черт!

— Держи, держи…

Открылись двери, и пограничники вынесли Райского.

— Сердце бьется. Оживет. Искусственное дыхание, — командовал Маслов. — На грудь крепче жми… Так… На чулках повесился, — объяснил он бойцам, стоявшим вокруг.

— Ну и человечек!

— Тактика известная. Концы в воду прятал.

— Дышит, — сказал Левин.

Командир осматривал чулки.

— Узелок помешал. Торопился чулки-то связывать. Никогда не надо спешить. Спокойно, но побыстрей.

— Что с ним теперь делать, товарищ командир?

— Ничего… подождем маленько. Зашевелится.

Райский открыл глаза, глубоко вздохнул и правой рукой погладил шею.

— Не вышло, — сказал командир, наклоняясь к нему.

Бандит посмотрел на пограничников и с трудом встал, сначала на четвереньки, потом на ноги.