Герман Матвеев - Одна ночь

— Как тебя зовут, девочка? — спросила Баркан.

— Катюшка.

— Ты, Катя, очень не беги. Я устала, мне за тобой не угнаться.

Шли по лесу молча. Катюшка шагала решительно, поминутно запихивая под пестрый платок упрямую прядь волос. Баркан с трудом передвигала ноги. Она посмотрела на часы. Было уже около восьми. Скоро совсем стемнеет.

«А вдруг нарушительница поймет, что мы идем на заставу! — подумала Катя. — Застава расположена на горе. Конечно, она сразу заметит, как только выйдем из леса и убежит от меня».

— Тетенька, вы очень устали?

— Да.

— Знаете что?.. Пойдемте к нам. Я совсем близко живу — тут, за лесом. Вы отдохнете. Поедите молока.

— А лошадь у вас нанять можно?

— У нас есть лошадь. Вас дед свезет, куда надо. Он старый у нас. Но все равно он свезет.

— Ну, хорошо. Пойдем, — сказала Баркан.

Катюшка сделала крутой поворот и направилась к деревне. «До темноты буду водить ее по лесу, а когда стемнеет, приведу домой. Пока нарушительница будет закусывать, я успею сбегать к председателю сельсовета», — рассудила Катюшка, и сразу повеселела. Она даже готова была отвечать на вопросы. Пусть ее спрашивает!

— Ты учишься, Катя?

— Нет.

— Почему?

— А нас на лето распустили. Скоро будем опять учиться. Учительница когда приедет… тогда.

— И много ребят у вас учится в школе?

— Ребят-то много, и девчонки тоже есть… Они везде есть.

— Ну, а что вы летом делаете?

— Летом-то? Ничего не делаем.

— В колхозе помогаете?

— Которые помогают, а я все больше по ягоды хожу. Я очень мастерица ягоды собирать. Шибче всех наберу. Бруснику так по целому ведру набираю, землянику поменьше, а черники тоже много. Андрюша говорит, — это Валюшкин муж теперь, что я вроде специалистка ягодная… Как инженерша, по-ихнему… Он на заводе будет работать.

— Он что — в отпуску здесь?

Катюшка поняла, что проболталась, говорить о пограничнике нельзя. Надо было «выкручиваться».

— Он-то? А кто его знает!

— Ты говоришь, он на заводе работает?

— Нет. Он собирается на завод поступать, а сейчас не работает.

— Он — твой брат?

— Андрюша-то? Нет. Что вы, тетенька… Валя — моя сестра, а он вовсе даже не брат. Он — Валин муж.

Катюшка вспомнила, что Грохотов мог задержаться у них. Тогда все было бы просто. Он задержал бы нарушительницу и доставил ее на заставу.

— Вот мы скоро придем… совсем, совсем скоро. Мы с краю деревни живем. Вы не отставайте, тетенька.

— Я устала, Катюша. С утра на ногах.

— Ничего. Скоро отдохнете.

Лес стал редеть. Сумерки окутывали землю. На небе появились звезды. Катюшка постоянно забегала вперед и поджидала спутницу. Ей не терпелось. Наконец она увидала дома деревни Кулики.

— Вот и деревня. Вон, тетенька, наш дом, — показала она рукой. — Видите, огонек зажгли. Вы не отставайте… Тут тропинка идет. Не бойтесь.

Катюшка прибавила шагу. Мнимая нарушительница шла осторожно, боясь оступиться, и сильно отставала.

Старый дед сидел на печке, свесив босые ноги, и смотрел на дочь.

— Ну и баба! — сказал он, заметив, что Ульяна утерла краем платка заплаканные глаза. — И что за организма у тебя! С радости ревет, с горя ревет, со встречи ревет, с расставанья ревет! Тоску на других нагоняешь. Девка за хорошим человеком поехала, сама одобряла, а теперь в слезы!

— Дочь ведь… родная… — всхлипнула Ульяна.

— Так ведь не померла же! С мужем поехала.

Дед сердито откашлялся. Ему и самому было не по себе. Много волнений принес этот вечер. Волновались, ожидая Грохотова. Волновались, ожидая Катюшку. Пошла за грибами и до сих пор не вернулась. Волновались, слушая рассказ Андрея о задержании нарушителя. Прощание с внучкой окончательно растрогало старика. Судьбой Вали дед был доволен и лучшего мужа ей не желал, но прощанье все-таки прощанье. Сейчас дед, устроившись на печке, вспомнил разговор с Грохотовым — о Звягиных. Да, уж эти Звягины! Одно воспоминание о них выводило из равновесия старика. Кулацкая семья Звягиных долго держала в руках деревню. Вся контрабанда когда-то проходила через их руки. И дед был очень доволен, когда Звягиных выслали куда-то на север, а дом их передали ему.

— Где же Катюшка-то? — прервала размышления старика Ульяна.

— Жадная она, напала на грибы и про все забыла, — успокоил дед. — Ульяна, засвети-ка лампочку.

Ульяна повернула выключатель. Старые бревенчатые стены, табуретки, лавки сильно проигрывали при ярком свете. Зато новая никелированная кровать, громкоговоритель и алюминиевая посуда сверкали вовсю. Серафим Ипатыч при электричестве тоже сильно менялся. Белая борода и волосы становились еще белее, а ясные голубые глаза сбивали с толку своей молодостью. Сколько было лет Ипатычу — никто не знал. В разговоре он всегда шутливо уверял, что ему 184 года. Если кто-нибудь не верил и высказывал вслух свои сомнения, Ипатыч обиженно замолкал и больше не отвечал на вопросы.

Дверь распахнулась, и в избу ворвалась Катюшка. Заглядывая на печку, она зашептала деду:

— Дедушка! Я нарушительницу поймала.

— Где?

— Честное пионерское, не вру! Сюда идет… К нам идет. В лесу встретилась, недалеко. Идет сюда… Ой, что делать? Дед!.. — заметалась Катюшка по комнате.

Дед торопливо начал спускаться с печи.

— Видная такая… в шляпе. Говорит: я дорогу потеряла. Где, говорит, деревня Кульки! Что за Кульки, я не знаю. Сама у деревни стоит, а про деревню спрашивает. Вот, думаю, попалась… А врет, а врет!.. Дедушка, я хотела на заставу сперва проводить. Водила-водила ее по лесу — ноги гудят. Только лучше сюда. Вдруг она бы не пошла? Она хитрая, хитрая!.. — выпалила Катюшка.

— Ульяна, где у меня бердана-то? Дай-ка сюда, — натягивая валенки, потребовал дед.

— Я к председателю сбегаю, — заторопилась Катюшка.

— Стой! Не надо, я сам. Веди ее, а не то уйдет.

Катюшка выбежала навстречу Баркан. Дед взял старую берданку.

— Где у меня патроны-то? Ульяна, под кроватью смотри, в коробочке. Во как обернул ось-то… Да чего ты мне тычешь. Бекасинник это. Пули где? Пропади пропадом!

Ипатыч нашел нужные патроны, зарядил свою бердану и спрятал ее за печку.

— Ты, смотри, и виду не показывай, — учил он дочь. — Поласковей. А как я на нее бердану направлю, зараз и обыскивай. Оружие ищи. Сперва надо обезвредить…

В сенях послышались голоса.

— Идут! К печке стань.

Дед попятился и сел на лавку. Ульяна ушла к печке и занялась горшками. Дверь открылась, в избу вошла Катюшка, а за ней усталая, измученная Баркан.

— Проходите. У нас только и есть дедушка да мама, — приветливо говорила Катюшка.

— Здравствуйте, — садясь на лавку у печки, сказала геолог.

— Милости просим.

Теплота, свет, уют сразу разморили Баркан. На улице она еще кое-как крепилась и двигалась, но сейчас почувствовала себя совершенно обессиленной.