Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

— Ну это-то понятно. Он хочет выкрасть ее прежде, чем она расскажет нам, как его победить. Или… постой.

Над этим стоило поразмыслить. Может, дед и прав: что, если Радмила знает что-то такое, без чего у колдуна не получится претворить в жизнь коварные планы?

— Но зачем тогда он забрал у нее голос, разум и силу? Для чего превратил в горлицу?

— А кто это сказал? — прищурился дед Федор.

И Тайка едва не задохнулась от неожиданной догадки. Ведь все, что она знала о Лютогоре и его злодеяниях, ей поведал Яромир. Про ледяные статуи, про войну и долгий плен и про бой Радмилы с колдуном… В Дивнозёрье некому было ни подтвердить его слова, ни опровергнуть. А что, если (у нее похолодели ладони) он и есть Лютогор?

Ну посудите сами: когда у упыря не вышло выкрасть птицу в первый раз, кто за ней пришел на следующую ночь? Кто говорит, что не поступится ничем, лишь бы Радмила заговорила? Кто всеми правдами и неправдами пытается подтолкнуть Тайку к нужному ему решению и громче всех кричит о надвигающейся грозе? Когда выручали деда Федора, кто рядышком стоял и пристально смотрел на упыря, когда тот в мыслях с хозяином общался?.. И вязовые дупла закрылись именно в те дни, когда Яромир зачастил в Дивнозёрье… не его ли хотели запереть на этой стороне?

А ведь все это могло бы и не всплыть, если бы не случайная встреча на лисьей полянке. М-да, сходила за грибочками, называется…

Этой ночью Тайка спала плохо. Вскакивала от каждого шороха: все казалось, что злой колдун бродит поблизости. Под утро задремала, и тут ей приснился кошмар: будто бы сидят они с Яромиром, пьют чай, и тот вдруг на глазах превращается в чудище с красными глазами; и хочется вскочить, убежать, а ноги словно ватные.

Так до рассвета и промаялась. А открыв глаза, обнаружила на подушке свежий лист болотной кувшинки, на котором было нацарапано всего одно слово: «Приходи» — и еще красовалась подпись в виде отпечатка жабьей лапки с короной. Выходит, шорохи ей не почудились, только это был не Лютогор, а подданные Мокши (Тайка не сомневалась, что такое послание мог отправить только хозяин болот). Что же у них там стряслось? Просто так Мокша писать бы не стал. И был только один способ все выяснить: принять приглашение.

В глубине души Тайка была даже рада провести пару дней на болотах: уж там точно не придется видеться с Яромиром. Заодно, может, удастся привести в порядок мысли и вдали от дома хорошенько обдумать происходящее. А то и у самого Мокши совета спросить: он вроде как мудр и рассудителен, когда не выделывается.

За завтраком она предупредила Никифора, что тот остается за старшего. Домовой был не рад, но перечить не стал, а вот Пушок развопился:

— Тая, ты в своем уме? Такие дожди, а тебя на болота несет! Враз утопнешь!

— Но Мокша меня сам пригласил, — Тайка помахала у него перед носом уже подвядшим листом кувшинки. — Стало быть, в его интересах сделать так, чтобы я добралась целой и невредимой.

— А с чего ты взяла, что он не замышляет какое-нибудь коварство?

— Зачем бы ему?

— Ну… он всегда был себе на уме. Слушай, давай я с тобой полечу?

Пушок состроил обреченную мину, будто бы собирался прямо сейчас пожертвовать жизнью ради товарища, но Тайка его геройства не оценила:

— Нет уж, в прошлый раз дома остался — и сейчас сиди. Мокша меня одну позвал.

Коловерша распушился и зафырчал, как закипающий чайник:

— Тая, одумайся! Тебе не о том сейчас беспокоиться надо: всего шесть дней осталось, чтобы Радмиле голос вернуть. Или своего лишишься!

Мог бы и не напоминать, паникер пернатый: Тайка сама только об этом и думала. Но сердце чуяло: неспроста Мокша ей весточку прислал. Надо идти. Пришлось прибегнуть к последнему средству:

— Пока меня не будет, можешь лопать вишню сколько влезет. Прямо с дерева.

— А… о! Правда? — Пушок облизнул усы и аж затанцевал, цокая когтями по столу. — Вот это да! За это я тебя и люблю!

А Никифор усмехнулся в усы:

— Ежели наша Таюшка-хозяюшка что-то решила, никому ее не отговорить. Так-то! Ну что ж, в добрый путь…

Собралась Тайка быстро. Но прежде чем идти на болота, сделала крюк, завернув к речке, и покликала Майю. Та пусть не сразу, но все-таки высунула нос из-под коряги, хлопая заспанными глазами:

— Чего тебе, ведьма? Не видишь что ли — сплю я!

— Ой, прости, что разбудила, — Тайка присела на корточки у воды. — Такое дело: я опять к Мокше иду. Может, хочешь что-то сестрице Марфе передать?

Майя подплыла ближе:

— Ох ты ж! Хорошо, что я не поленилась и выглянула, а то бы такую оказию проспала. Скажи ей, что я в ее пруд толстолобиков напустила и известью дно усыпала, а другие мавки да водяницы сачками ряску вычерпали, выкосили заросли рогоза. Пока не самое чистое жилье, но все же уже есть куда вернуться. Если, конечно, она захочет…

— Мне показалось, она хочет, просто Мокша ее не отпускает, — Тайка вздохнула.

— Эх, сглупила я, — Майя шлепнула ладонями по воде. — Надо было у него зеркальце волшебное на Марфу выменять. А второго такого нет.

И тут Тайку осенило:

— Слушай, а ты по дну Жуть-реки пошарь — мало ли чего завалялось? Не обязательно чудесное, можно просто красивое. Я была у Мокши в его надводной пещере — он словно сорока: любой хлам к себе тащит, лишь бы блестело.

— Хм… Подожди-ка меня здесь. — Мавка бесшумно ушла под воду.

Ее не было около получаса, и Тайка начала было беспокоиться, но когда она уже собралась покричать, Майя вернулась.

— Вот, смотри, — она протянула Тайке ложку.

Ух и красивая! Золотая, украшенная красными и синими самоцветами и с капелькой хрусталя на рукояти.

— Никогда такой не видела, — восхитилась Тайка. — Прямо царская!

— Может, и царская, — мавка пожала плечами. — Здесь уж точно таких не делают. Видать, по самому Непуть-ручью из дивьего края приплыла. Как думаешь, ему понравится?

— Уверена, что понравится, — Тайка спрятала ложку в карман куртки и застегнула его на молнию. — Ну, мне пора…

— Удачи, ведьма! Провожать тебя не пойду, не обессудь: сегодня виски ломит, значит, ливанет скоро. А тропинку ты и сама знаешь, — махнув рукой на прощанье, Майя нырнула под корягу.

Небо вскоре действительно затянуло тучами, начал накрапывать мелкий дождик. Оставалось утешаться мыслью, что дождь в дорогу — добрая примета.

Стоило Тайке пересечь границу Жуть-реки, перепрыгнув на другой берег, как она поняла: ее ждут. От ощущения чужого присутствия по спине пробежали мурашки, она резко обернулась и чуть не вскрикнула: за ее спиной, улыбаясь, стояла Марфа.