Наталия Кузнецова - Ворона в сети

Все долго сидели молча. Лёшка качала головой и снова, и снова искала на общей фотографии юбку.

— Вот вам и ответ на вопрос, как вор открыл дверь и где он взял ключ. То есть в своём кармане, — сумрачно сказал Ромка, и снова Славка ему не поверил.

— Тогда ты мне объясни, зачем моей бабушке понадобилась вся эта комедия с кислотой, водой, аварией на дороге? Порвала бы эти фото и выбросила — и всё. Кто ей мог помешать? И как она могла оставить перчатку на втором этаже?

— Я и над этим уже подумал. Она пообещала все эти фото разослать всем членам отряда, так? А потом, когда речь зашла об иконе, могла испугаться, что когда они получат снимки, то правда всплывёт, потому что кто-то из них, хотя бы ради интереса, сможет, как и мы, посчитать, сколько человек на последнем снимке и кого на нём нет. Да и сам Павел уж точно бы это заметил и понял, что она и есть вор. А перчатку она обронила, скорее всего, возле вашей квартиры, а на второй этаж через лестничный проём её свалил Джим. Он же спокойно там не стоял, когда Лёшка в дверь барабанила.

— Погоди! А хлопок, который слышала Лёшка? А остановка лифта на втором этаже? — уцепился за последнюю надежду Славка.

— Дверью, мы это установили ещё тогда, мог кто угодно хлопнуть, да хотя бы тот старичок, Фёдор Иванович, который, помнишь, по дорожке гулял? Он, кстати, на каком этаже живёт?

— К… кажется, на втором.

— Вот видишь? Этот Фёдор Иванович ногами медленно в лифт сто лет заходил, вот Лёшка и не дождалась его, — довольный своей правотой, Ромка невесело улыбнулся. — Но ты не волнуйся, твоей бабушке ничего не грозит, потому что об этом никто никогда не узнает, я тебе обещаю.

В коридоре раздались шаги, и Мария Андреевна заглянула к ним в комнату:

— Ребята, а как насчёт чая?

Лицо у неё было добрым-предобрым.

— Спасибо большое, но мы уходим, — вскочила Лёшка. — Вы, наверное, устаёте очень? Как ваше здоровье?

— Спасибо, лучше. А может, всё же чайку попьёте? У меня вкусный пирог для вас припасён.

Но Ромка, который пироги обожал, тоже встал и отрицательно покачал головой.

— Нет, нам пора, надо делать уроки и всё такое.

Все фотографии Ромка забрал с собой.

— Дома я их ещё раз просмотрю, — сказал он, — А ты, Славка, бабушке не говори ничего, и ты, Женька, своему отцу тоже. Пусть это навсегда останется между нами.

Но брат с сестрой пошли не домой. Опасаясь, что Жене в дороге может стать плохо, они решили поехать с ним, хоть он и сказал, что прекрасно сам доберётся.

В метро Женя и Лёшка сели на самое последнее сиденье рядом с парнем в наушниках. Из наушников неслась негромкая музыка, она была грустной, как Лёшкино настроение. Места для Ромки не нашлось, и он остался стоять, нависая над ними и покачиваясь в такт вагону.

Женя огляделся вокруг и чуть слышно вздохнул. Лёшка дотронулась до его руки:

— Голова не кружится?

Он покачал головой и крепко сжал её руку.

— Лёшка, я хочу спросить… хочу сказать… короче, сегодня лучший день в моей жизни! Несмотря на этих бандитов. Вернее, благодаря им ты была со мной. Ты меня спасла. Ты… ты необыкновенная, не как все.

Лёшкино сердце дрогнуло. Ей стало сладко и горько. Как жаль, что её счастливый день не сегодня, а там, где чудесный лес, родничок, паутинки, жёлтые листья и вечерние звёзды.

А Женя спросил, волнуясь:

— Ты будешь со мной… дружить?

Очень осторожно она отняла у него свою руку и торопливо заговорила:

— А мы и так с тобой дружим. Мало того, ты мне как брат. Как Ромка, как Славка, как Венечка. Венечка наш сейчас в Питере на олимпиаде по физике, а когда приедет, тебе понравится обязательно. И Лиза тоже — она знаешь какая красивая! Актриса, в кино снимается.

Парень в наушниках встал и направился к двери, Ромка плюхнулся на его место и довершил:

— И с Тёмкой, Женька, мы тебя познакомим. Он Лёшкин, то есть наш самый лучший друг Ты, Лёшка, что, про него забыла?

Лёшка вдруг покраснела.

— Нет, помню.

— Он тебе тоже как брат? — сузив глаза, спросил Женя.

— Он сейчас в Англии, — невпопад ответила Лёшка. — Приедет к Новому году. Я его жду.

— Я понял. Прости.

— И ты тоже прости.

Подошла нужная остановка. Лёшка вскочила первой и услышала, как Ромка, который сидел, уткнувшись в свой телефон, и, казалось, не слушал, о чём они говорили, сказал доверительно Жене:

— Дружба, Женька, это главное в жизни. А ты теперь нам всем очень хороший друг, к тому же ты меня не всем своим приёмчикам обучил, поэтому пообещай, что никуда не исчезнешь и мы будем часто встречаться.

— Не исчезну, — Женя встал, отвергнув Ромкину помощь.

Брат с сестрой довели его до подъезда, он на прощанье взмахнул рукой, и дверь за ним с мягким стуком захлопнулась.

— Жаль, что всё так … — печально вздохнула Лёшка.

— Что — всё?

— А? — Она запнулась. — Я говорю, Славку жалко.

— Да, Славку жалко, — простодушно подтвердил Ромка. — Глядя на свою бабушку, он теперь всегда будет думать: как она могла так поступить? И ладно бы только икону стырить, но ещё и любимого ученика бандитам подставить. Ведь если бы не Владимир Петрович, то и представить страшно, что было б с Павлом.

— Ох, Ромка, лучше бы мы не затевали это расследование.

— Наверное, ты права. Лучше б не затевали.

Домой они вернулись в сумерках. Мама выбежала к ним со шваброй наперевес, и Лёшка с испугом подумала, что сейчас им с Ромкой ой как не поздоровится.

Но Валерия Михайловна бить их не собиралась, а разгневанно закричала:

— Лёшка, убери свою злодейку немедленно, а то не знаю, что с ней сейчас сделаю!

Пернатая хулиганка раскачивалась на люстре и пыталась склевать подвеску. Мама шваброй пыталась её согнать, но боялась разбить плафон.

Лёшка подставила стул и протянула вороне кусочек сыра. Птица подобралась к ней ближе, склонила голову, сказала недоверчиво: «Карр», — но на сыр соблазнилась и вытянула шею. Схватив её, Лёшка оступилась и чуть не упала, но мама с Ромкой её удержали.

— Значит, она уже хорошо летает, раз сюда забралась, — радостно возвестил Ромка, приподняв воронье крыло. — Точно, совсем зажило.

— Надеюсь, теперь-то она нас, наконец, покинет, — сказала мама и заставила Лёшку вымыть в комнате пол.

Лёшка покончила с делами, уединилась, позвонила Катьке и стала рассказывать ей о том, что случилось днём: как она перепугалась, когда пропал Женя, как искала его и нашла под разбитым деревом.

Зачем Женя к ним ехал и как они разоблачили Славкину бабушку, Лёшка от неё утаила. И вовсе не потому, что Катька когда-нибудь и где-нибудь могла их выдать или проговориться, а просто ей самой было больно об этом думать. Но зато она, волнуясь и смущаясь, рассказала про то, как они ехали в вагоне метро и Женя предложил ей дружить.

— То есть встречаться? — уточнила Катька. — Я же говорила, что он в тебя втюрился. Ну а ты что?