Наталия Кузнецова - Ворона в сети

Ромка думал недолго.

— Теперь это очень легко объяснить. Славка, помнишь, как ты мне показывал, где у вас висят запасные ключи?

— Ну да, в прихожей, на гвоздике рядом с вешалкой.

— Вот-вот. А если бы я был внимательней, то сам бы их увидел. Вот и она увидела и в тот вечер спёрла и сделала себе дубликаты, чтобы затем ваши ключи вернуть, а дверь за собой не просто захлопнуть, но и закрыть на ключ. Во всяком случае, я на её месте так бы и сделал. Ты же не проверяешь каждую минуту, на месте ли ваши ключи. А ещё мне скажи: когда я тебя попросил посмотреть, всё ли в квартире цело, твоя старая куртка, синяя с жёлтым, была на вешалке?

Славка пожал плечами.

— Не знаю, я на неё не смотрел. Да и кто б её взял, поношенную?

— Она и взяла. Пришла вся в чёрном — помнишь, бабульки сказали, что видели женщину, похожую на монашку? — и ушла в твоей куртке. А вернула её незаметно тогда, когда приезжала за запонкой и за плёнкой. А ещё чёрный шарф она сменила на белый, бросающийся в глаза, — вот и вся её маскировка.

— Куртка, наверное, в её сумке была. Я тогда ещё подумала: зачем ей такая большая сумка? — сказала Лёшка и тихо-тихо проговорила: — Теперь я знаю, какая девушка написала Степану записку про Настасью и Павла.

Все повернулись к ней.

— Какая записка? Какая Настасья? О чём это ты? — не понял Ромка.

— А помнишь Настеньку на картине? А потом, помнишь, как в селе мимо нас прошла женщина, и ты сказал, что у неё лицо знакомое и приятное? Так вот, это Настенька и была.

— Да что ты! Такая старая?

— И вовсе она не старая, просто нерадостная и усталая. А тем летом у них с Павлом была большая любовь, но уехать с ним она не решилась, осталась со Степаном, который тоже её любил и убедил, что с Павлом она счастливой не будет. Ему Анна так в своей записке и написала: «Уговорите её остаться, с Павлом она пропадёт». А если б уехала, быть может, по-прежнему была бы красивой, получше Анны. И жизнь её была бы совсем другой.

— Но зачем Анне понадобилось их разлучать?

— А она с Павлом встречалась до того, как он встретил Настеньку. Вот за это она ему, наверное, отомстила.

— Что, думаете, и икону она нарочно украла? Назло ему? — спросил Славка.

— Не знаю. Может, даже скорее всего, случайно, но Павла нарочно подставила. Думаю, дело было так: она за ним проследила, назад пошла мимо церкви и решила зайти. А там и увидела, что батюшки нигде нет, а в киоте та самая дорогая икона, которую Репнин реставрировал. Не удержалась, вынула и где-нибудь спрятала, а потом вернулась за ней.

— Логично, — закивал Славка.

— То-то она срочно вышла замуж за дипломата! Чтобы без проблем эту «ценность» вывезти за границу! Представляю, какое у неё было лицо, когда икону оценили эксперты, — усмехнулся злорадно Ромка. — А ещё и на Владимира Петровича бросила тень, чтобы мы и его заподозрили. Сказала, что он личность весьма сомнительная.

— На него-то зачем?

— Она говорила, что сама отказалась ему позировать, но это было не так. Он после Алёны собирался увековечить её, договорился о встречах, но приметил в посёлке Настеньку и стал писать с неё свой шедевральный портрет, а на Анну у него времени не осталось. А Анна была первой красавицей факультета и понять не могла, как он мог ею пренебречь ради какой-то деревенской простушки.

— Стало быть, Настасья ей дорогу перешла дважды, — заметил Славка.

— Выходит, что так.

— Ясно. Как там у Пушкина: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее…» — добавил тихо Артём.

— Как Наташка твоя, — не сдержавшись, буркнула Лёшка.

— Какая Наташка?

— Тихонова, какая ж ещё.

— А почему моя?

— Но ты же ей без конца пишешь, звонишь, лайки ставишь. Она тебя и сейчас ждёт? Почему ты всё время на часы смотришь?

— Она просила — я и ставил, — пожал плечами Артём. — Звонила — я разговаривал. По-твоему, как я должен с ней поступать? А о моём приезде она не знает, потому что я здесь буду всего лишь четыре дня, и времени на неё у меня нет. А вы не проговоритесь, пожалуйста.

Лёшка почувствовала, как её накрывает радостная волна. И чего она столько дней страдала? Но недоверие, однако, её не оставило.

— А почему ты мне под кадром с вороной написал, что я в своём репертуаре? — всё так же недоверчиво хмурясь, спросила она.

Артём широко улыбнулся.

— А разве нет?

— Ну, наверно… Но что ты этим хотел сказать?

— Только то, что сказал. Это вы, девчонки, всегда ищете в словах скрытый смысл, а мы не шифруемся, говорим всё как есть.

— А что вы с Наташкой уже взрослые, говорил ей?

— Она сказала, я согласился. Она права — мы не дети уже давно.

— Вот класс! — воскликнул Ромка, уловив в их разговоре своё. — Значит, Тёмка, ты все эти дни будешь с нами? Венька завтра с олимпиады вернётся, и с Женькой мы тебя познакомим. Он нам теперь тоже друг.

— Друг, и только? — глядя в упор на Лёшку, спросил Артём.

Она кивнула и покраснела.

— Конечно, друг, кто ж ещё?! — сказал за неё понятливый Ромка.

— Ну если так, то я не против новых друзей. А сейчас мне пора, меня родители ждут. Я же к вам с самолёта прямо, вещи только дома оставил. Я там недолго побуду и опять к вам приду.

Артём поднялся и направился к двери.

— Погоди, — остановил его Славка. — Давайте посоветуемся, как нам теперь со всем этим быть. Бабушке своей мне сказать про Анну?

— Не надо! — вскричала вдруг Лёшка. — Вдруг это всё-таки не она? А мы её опорочим, и в первую очередь перед Павлом, и он, получив такое известие, не женится на ней стопроцентно. А мы ведь много раз уже ошибались, и все прежние версии нам тоже казались бесспорными. Вот как бы это всё хорошенько проверить?

— Я проверю. Прямо сейчас, — решительно сказал Ромка.

Взяв телефон, он включил громкую связь и набрал нужный номер. Голос его был размеренным и холодным.

— Анна, здравствуйте. Тут Борис Караваев ещё много фотографий прислал, мы их очень внимательно разглядели, а потом снова те, испорченные, и выяснили, что ваш отряд перед самым отъездом, у автобуса, снимала бабушка, а не вы. А на снимке этом вас нет. А перед этим мы в Николо-Борисовке были и там узнали, что икона пропала именно в это время.

Наступила пауза, и все замерли в ожидании.

— Рома, — спустя некоторое время тихо-тихо сказала Анна. — А нельзя разорвать этот снимок?

— Можно, наверное, — тоже через паузу сказал Ромка. — Только как вы будете с этим жить?

— Видимо, придётся начинать новую жизнь. — Она замолчала, но не отключилась. Ромка тоже молчал и чего-то ждал. И через некоторое время она чуть слышно сказала: — Спасибо.

— И что теперь? Мы вообще ничего никому про неё не скажем? — переводя глаза с Артёма на брата, спросила Лёшка.

— Никому, — отрезал Ромка. — Во-первых, за давностью преступления лицо, его совершившее, от наказания освобождается. Во-вторых, Славкиной бабушке нечего опасаться. И вообще всё прекрасно: нам теперь никого не надо искать, и Тёмка приехал, и всё это время мы будем с ним.