Леви Хенриксен - Ангел с Чёртова острова [litres]

Сперва я думала, что слезы – это хорошо. Я вот, например, плачу, когда сделаю что-нибудь не очень хорошее, а потом раскаиваюсь и хочу попросить прощения. Однако вскоре я поняла: ничего хорошего в том, что папа плачет, нет. И то, что с этого момента родители перестанут ссориться, я тогда тоже еще не знала. Когда развелись родители Дорте – это девочка, что живет по соседству, – то ее папа выбросил во двор все мамины вещи. А мама моего одноклассника Стиана накинулась на его папу с кулаками и сломала ему ключицу. Мои же мама с папой теперь почти не ссорились. И не кричали друг на дружку. Мама сказала, что они просто выросли друг из друга. Глупее ничего в жизни я не слыхала. Вырастают из одежды, а не из людей. А по словам папы, они теперь стали просто добрыми друзьями, и вот тогда-то мне и расхотелось вырастать. Ведь дружба – это самое замечательное на свете. Как же можно развестись со своим другом? Нет, мне, конечно, не хотелось, чтобы мама с папой ссорились, но тогда, по крайней мере, все было бы более понятно.

Бабушка говорит, что в жизни людям всегда приходится сталкиваться с подводными камнями – это нужно, чтобы как следует прочувствовать жизнь. По словам бабушки, жизнь – это не только солнечные деньки. Лишь оказавшись под дождем, мы начинаем по-настоящему ценить солнце. И я ее понимаю. Отлично понимаю. Вот только когда я сказала бабушке, что ей следовало бы научить этому собственную дочь, бабушка заплакала. И это был единственный раз, когда я видела, как плачет бабушка.

Похоже, я все-таки задремала, потому что проснулась от толчка, когда поезд стал тормозить перед станцией. Сердце бешено заколотилось: я испугалась, что проспала. Торопливо вытащив из кармана мобильник, я посмотрела на часы. Кроме меня и скаутов, в вагоне никого не осталось.

– Где мы? – закричала я, но скауты лишь недоуменно посмотрели на меня, и я вспомнила, что они немцы. И тут я увидела в окно название города – это же как раз рядом с Чертовым островом! Схватив рюкзак, я метнулась к выходу. На миг мне почудилось, будто поезд дернулся и поехал, но потом я поняла, что просто еще не до конца проснулась.

Когда я открыла дверь на перрон, кондуктор уже поднял маленький зеленый флажок, чтобы дать сигнал к отправлению, но, увидев меня, замер. Я спрыгнула на платформу и, сама не зная почему, бросилась бежать. Рюкзак казался ужасно тяжелым, застежки впивались в плечи и при каждом шаге скрипели, как метроном. Я сбавила ход, но лишь слегка, а совсем остановилась, только когда вышла из здания вокзала. Там я сбросила рюкзак на траву, а сама, тяжело дыша, плюхнулась рядом. И включила мобильник.

На автоответчике было семь новых сообщений, все от папы. И еще эсэмэски от него и от мамы. В первых сообщениях они говорили, чтобы я не глупила и срочно им позвонила. В последней мама написала, что они меня любят и что я их напугала, и опять просила связаться с ними. Перезванивать я не стала. Вместо этого я встала перед табличкой с названием станции, включила камеру на мобильнике и сделала снимок. «Еды и воды у меня много – хватит надолго. Потом буду питаться тем, что найду в лесу», – написала я в сообщении, прикрепила фотографию и отправила папе.

Не успела я убрать телефон в карман, как трубка запищала, и внутри у меня все сжалось. А вдруг мама с папой уже идут по моему следу?! Я взяла рюкзак, перешла по пешеходному переходу улицу и зашла в торговый центр, где отыскала туалет и заперлась в кабинке. Но сообщение оказалось не от папы, а от телефонного оператора, и говорилось в нем, что деньги на счету у меня закончились. Сперва я ужасно обрадовалась, но потом опять запереживала. А что, если мое сообщение не дошло? Вдруг у меня не хватило денег, чтобы его отправить?

Перед глазами у меня встала моя же фотография перед табличкой с названием станции – фотография облачком взмыла вверх и растворилась в небесах. Стены в туалетной кабинке закружились, и меня затошнило. Я встала, подошла к раковине и умылась холодной водой – это помогло, но разве что слегка. Когда я вышла из торгового центра, меня лихорадило.

Почему-то мне казалось, будто лодочная пристань расположена совсем рядом со станцией. Так оно выходило по карте в интернете. Но сейчас я совершенно не представляла, в каком направлении мне идти. Я добрела до автобусной остановки и прочитала названия на расписании, однако ни в одном из них не было ни про море, ни про пристань. Это были просто какие-то слова со странными шведскими буквами «ö» и «ä».

Чуть впереди я заметила стоянку с четырьмя такси. Деньги, которые я сняла в банкомате, лежали в кармане, поэтому я направилась к машинам. Но потом остановилась. Папа говорит, что больше всего на свете шведы любят зарабатывать на норвежцах – именно поэтому многие из них работают в Норвегии официантами. Но одно дело – поехать в Осло и заказать там пиццу, и совсем другое – разъезжать в одиночку на такси по Швеции.

Я вздохнула и решила заранее придумать, что скажу таксисту. Вот только в голову ничего не приходило. И вообще – я имею право садиться в такси без взрослых? Скорее всего, нет. Интересно, как бы поступила бабушка? Хотя она-то взрослая, ей сбежать из дома было бы просто. Потом меня вдруг осенило – можно говорить по-шведски! И никто ни о чем не догадается. «Здравствуйте. Мне до пристани. Спасибо», – всего-то пять слов на шведском я осилю сказать.

Я сделала еще несколько шагов по направлению к такси и вспомнила, что у меня с собой только норвежские деньги. Если я заговорю по-шведски – это будет выглядеть подозрительно.

Нижняя губа у меня задрожала, и я чуть было не заплакала, когда услышала рядом какую-то знакомую мелодию. Когда я была маленькой, с такими трелями ездил по улице фургон с мороженым.

Прямо ко мне направлялся маленький туристический поезд – такие можно увидеть во многих городах. На другой стороне улицы стояла семья китайцев из четырех человек. Они явно дожидались этого поезда. С неба ярко светило солнце, а дождя и в помине не было, однако у женщины в руках был раскрытый зонтик. Я перебежала через переход и пристроилась за этой семьей.

Поезд остановился, и я зашла в заднюю дверь. «Папа ждет меня в лодке», – придумала я первую фразу. Так, стоп, я же не знаю, как по-шведски будет «лодка». Хотя нет, знаю, но вряд ли смогу правильно произнести. Тогда, может: «Папа ждет меня на пристани. Деньги мне подарила моя норвежская бабушка…» А как будет «бабушка» по-шведски?

Но говорить мне ничего не пришлось. Поезд тронулся, и водитель сказал, что это бесплатно, что поезд объедет весь город и что выйти можно где захочешь. Мы проехали по площади, мимо памятника какому-то шведскому королю, мимо церкви со шпилем, и я наконец увидела мачты, торчащие над крышами домов.